В душе она твердо верила в это, упорно ожидая его возвращения. Мысль о том, чтобы сдаться и признать поражение, ни разу не пришла ей в голову.
Война продолжалась, союзники по-прежнему продвигались вперед.
После нанесения трех зимних контрударов Россия начала теснить войска гитлеровской коалиции с территории всех стран Восточной Европы и Балкан; британские и американские войска освободили Северную Африку, Италию и Норвегию.
На Тихом океане в битве при Мидуэй было остановлено продвижение японских войск и началось их отступление, а успешная стратегия островной войны достигла кульминации в решающих, хотя и доставшихся дорогой ценой победах при Гуадалканале, Лейте и Окинаве. В результате массированных бомбардировок японской территории оборона Японии Начала ослабевать.
Стало ясно, что победа союзников не за горами.
На смену 1944 году пришел 1945-й.
Наконец 7 мая 1945 года Германия капитулировала, и война в Европе закончилась. На Тихом океане достижение мира потребовало больше времени, но три месяца спустя, после того как 14 августа США сбросили на нее две атомные бомбы, Япония признала свое поражение.
После подведения окончательных итогов выяснилось, что людские потери за годы войны составили совершенно ошеломляющую цифру – 45 миллионов человек, более одной седьмой части которых составляли евреи, погибшие в нацистских концентрационных лагерях.
Постепенно возвращались домой палестинские евреи, сражавшиеся в рядах британской армии. Одни вернулись с ранениями, другие невредимые, но все, кто прошел через войну, несли на себе ее отпечаток.
Тамара все ждала и ждала, но Дэни не возвращался.
В течение многих мучительных дней, недель, месяцев, а потом и лет Тамара упорно отказывалась поверить в смерть Дэни. Что-то внутри нее – возможно, какая-то смутная интуиция, какое-то внутреннее убеждение или непоколебимая вера женщины в то, что ее супруг каким-то чудесным образом обязательно остался жив, – просто отказывалось признать его гибель. Она прекрасно сознавала, что окружающие считают ее просто неспособной посмотреть правде в глаза или думают, что от переживаний у нее слегка помутился рассудок. Друзья и соседи давным-давно отказались от идеи образумить ее. Тамара и сама не могла объяснить, чем вызвана ее уверенность, но это чувство не оставляло ее.
Наступил Первый Канун Рош Хашанах.[4] Солнце уже село, и Тамара должна была зажечь праздничные свечи.
Она торжественно оглядела близнецов, желая убедиться, что на головах у них по-прежнему надеты ермолки, и, покрыв свою голову молитвенной шалью, отправилась на кухню за толстой свечой, которую она зажгла задолго до захода солнца. Затем осторожно поднесла пламя к свечам, которые в маленьких стеклянных сосудах выстроились на столе в ряд. Один за другим их фитильки с шипением и треском вспыхивали, сначала робким мерцающим светом и только потом разгораясь ровными светящимися ореолами. Потом она отнесла толстую свечу обратно на кухню. Свеча должна была гореть в течение всего Второго Кануна, когда после захода солнца Тамара вновь зажжет от нее праздничные свечи. По религиозному обычаю высекать огонь во время праздника запрещалось, поэтому необходимо было не дать погаснуть зажженному ранее огню. На протяжении всей этой процедуры Тамара невольно думала о том, насколько далеко она продвинулась в постижении своей веры и как много ей еще предстоит узнать. Но в отличие от предыдущих Рош Хашанах ей больше не надо будет пользоваться молитвенником. Теперь она знала наизусть все молитвы, и иврит настолько вошел в ее плоть и кровь, что временами она сама удивлялась, замечая, что думает на этом языке, казавшемся ей прежде таким экзотическим.
