– Тяжелое похмелье. Сам во всем виноват, а теперь весь разбит, в голове Вьетнам.
На первом этаже у Гордона есть маленькая комната, обшитая темными деревянными панелями, она освещается одной-единственной лампочкой. Эту комнату Гордон называет «морской». На полках вдоль стен все, что может понадобиться на море: водные лыжи, маски для ныряния, ласты. К стене прислонены пять удочек. У дальней стены два спасательных пояса, куча спасательных жилетов грязно-оранжевого цвета, коробка с рыболовными снастями, крейт, задача которого сохранять горячее – горячим, а холодное – холодным, набор крючков с перышками и разноцветные поплавки. Над дверью висит чучело рыбы – тунец, которого Гордон поймал в прошлом году.
Виктор остается дома, читает. Когда я уходила, он издал какой-то нечленораздельный звук, что-то вроде «до свидания», и перевернул страницу.
Я робею перед Гордоном, но мне интересно. Восхищенно разглядываю каждый предмет в «морской» комнате, как в музее раритетов. В ящике кедрового дерева, обитом бархатом, часы для определения глубины при плавании под водой. Часы на толстом черном ремне, циферблат с подсветкой, толстое, водонепроницаемое стекло. Циферблат окружен значками, имеющими номера.
Гордон пытается показать мне, как надо им пользоваться.
– Все эти цифры имеют особое значение, – объясняет он мне, поворачивая часы.
Костюм для подводного плавания, ярко-синий, с желтой полоской, скрючился в углу.
– Он похож на раковину, – говорю я, прикасаясь к нему. Мне он напоминает кожу какого-то неизвестного существа, имеющего отдаленное сходство с человеком.
– Раковиной его не назовешь, – возражает Гордон.
Представляю себе, как в этом гидрокостюме выглядит Гордон: дышит с помощью кислородных баллонов, борясь с громадными валами, бросается в море, а потом исчезает в холодных зеленых глубинах океана, где всегда царят тишина и покой.
Решаем отправиться на берег моря собирать съедобных моллюсков. Раковины большущие, каждая величиной с ладонь. Во время отлива их полным-полно на берегу. Чайки кружатся над ними, пикируя на уже открытые, умирающие. Чайки взмывают ввысь, носятся над волнами, а потом бросают моллюсков на скалы, усеянные грудами разбитых раковин. Мы с Гордоном собираем моллюсков только с плотно закрытыми створками. Бросаем их в пластмассовое ведро.
– Вот двустворчатый моллюск, – объясняет Гордон, показывая мне узкую прямоугольную раковину. – Видишь, какие створки? Двустворчатых моллюсков пробовать не приходилось. Эй, а тебе известно, что бурые водоросли растут быстрее всех других растений?
