– Ты действительно так сильно болен, как мне кажется?
– Хуже, дорогая, – отвечает он. – Слушай, если тебе придет в голову ограбить кого-то, ограбь отца.
– У людей не ворую, – возражаю ему, – только в магазинах. И, наверное, на аукционах. – Устраиваюсь рядышком, положив ноги на запасное колесо, и играю телефонным аппаратом, который установлен в машине Эстел. Это очень дорогая техническая новинка. Наберешь номер, и тебя соединят с кем угодно. В трубке гудки, хотя, как сказала Эстел, телефон не работает.
Виктор забирает его у меня и тоже начинает играть, притворяясь сержантом полиции; отдает распоряжения полицейским машинам, патрулирующим определенный участок. Нажимает случайные цифры, потом клавишу «передача» и говорит:
– Порядок. Подразделениям: двадцать третьему, десятому, четвертому и первому наступать на второй и третий классы. Двенадцатому подразделению блокировать музыкальную комнату. Особое внимание обратить на детские сады. Проверьте у всех сумки для завтраков и пеналы. Обыщите ранцы учеников шестого класса…
Прижавшись друг к другу, мы засыпаем под звуки музыки Баха. Не знаю, что за вещь, но звучит она так же естественно, как шум волн, доносящийся с океана, пение ночных сверчков, и столь же вечна, как окружающий мир.
Нас разбудил шум двигателя стоявшей рядом машины.
– Где мы? – спрашивает Виктор. Потом вспоминает: – Ах да.
По радио сообщают о готовящихся гастролях бостонской попгруппы. Пластмассовая телефонная трубка валяется на боку.
Вижу в окно джипа приближающихся Эстел и Ричарда. Эстел спускается по лестнице, идущей мимо гимнастического зала. Ричард тащится позади, нагруженный двумя картонными коробками, поставленными одна на другую, кроме того, он несет украшенную резьбой табуретку и сумочку Эстел.
– Ты противный! – говорит Эстел Виктору, добравшись до машины. – Бросил меня на произвол судьбы!
– В полном твоем распоряжении остался мой замечательный отец, – оправдывается Виктор. – Папа потрясающе определяет время изготовления любой вещи.
– Заплатила за все втридорога, и все мне противно, – негодует Эстел.
Ричард запихивает в джип картонную коробку, Виктор, встав на колени, роется в покупках.
– Великолепная керамика, никудышный китайский фарфор, – выносит свой приговор. – Отличное зеркало.
– Но оно перегружено ненужными деталями, тебе не кажется? – хмурится Эстел. – Слишком утрировано, безнадежно устарело. Я просто теряюсь на аукционе. Полно народа, все выкрикивают свои номера, – и я уже ничего не соображаю.
