Так оружие сил мира оборачивается против них: призванное
отвлечь и сбить с толку, оно вместо этого будит Адама,
заставляя его взглянуть на Чужеземца и напрячь свой слух,
чтобы услыхать иной голос.
"Утра зовет извне и учит Адама, человека" (G 387, J
225); "В воротах мира стоит Кушта (Истина) и задает миру
вопрос" (J 4); "Это зов Манда д'Хайе... Он стоит на внешнем
краю миров и зовет своего избранника" (G 397). Надмирное
проникает сквозь ограду мира и заставляет услышать зов.
Этот зов -- зов иного мира: "Однажды зов приходит и
учит обо всех зовах" (G 90); это "зов Жизни" или "великой
Жизни", который равен прорыву света во тьму: "Они [Утры]
заставят услышать зов Жизни и озарят дом смертных" (G 91).
Он направлен прямо в мир: "Я посылаю зов извне в мир" (G
58); в грохоте он различим как нечто совершенно от него
отличное: "Он звал небесным гласом в шуме миров" (J 58).
Символ зова как формы, в которой надмирное появляется в
пределах мира, настолько фундаментален для восточного
гностицизма, что мы можем даже обозначить мандейскую и
манихейскую религии как "религии зова". Читатель вспомнит
близкую связь, которая наблюдается в Новом Завете между
слушанием и верой. Мы находим множество примеров этого в
мандейских писаниях: вера -- это ответ на зов извне,
который невозможно увидеть, но дОлжно услышать.
Манихейский символизм пошел еще дальше, разделив "Зов" и
"Отклик" на отдельные божественные фигуры. В "Гимне
Жемчужине" "письмо", которое небожители посылают своему
отправленному в мир родичу, превращается по прибытии в "глас":
"Подобным вестнику было письмо, которое Царь запечатал
своей правой рукой... Оно летело, подобно орлу, и
опустилось позади меня, и стало речью. Звук его голоса
пробудил меня ото сна, поднял меня... и направил стопы мои
так, что я смог прийти к свету нашего дома. Письмо, которое
пробудило меня, я нашел пред собой на дороге, письмо, голос
которого пробудил меня...
В валентинианской трактовке зовом в особенности является
называние по "имени", т.е. по мистическому духовному имени
субъекта, из навечно "начертанной" Богом "книги судеб":
"Те, чьи имена Он знал заранее, были названы в конце,
так что он, который знает, оказался тем, чье имя было
произнесено Отцом. Для Него те, чьих имен Он не произнес,
неведомы. Воистину, как может человек услышать, если имя
его не названо? К тому, который до самого конца оставался в
неведении, явилось Забвение и уничтожило его. Если это не
так, почему эти жалкие не получили имени, почему не
услышали зов?"
