Они принесли душу, непорочную Мана, и бросили ее в никудышное тело".
(J 56)
Смешение здесь выражается с точки зрения пяти основных
стихий манихейской системы, которые, очевидно, лежат в
основе этого манихейского текста.
"Ты взял сокровище Жизни и бросил его на никудышную землю.
Ты взял слово Жизни и бросил его в слово смертных".
(G 362)
"Как только появилась мутная вода, живая вода заплакала и зарыдала...
Как только он смешал живую воду с мутной, тьма вошла в свет".
(J 216)
Даже вестник покоряется судьбе смешения:
"Затем живой огонь в нем стал меняться...
Его великолепие померкло, потускнело...
Узри, как ослабело великолепие пришлого человека!"
(G 98 f.)
В манихействе учение о смешении и его двойнике
несмешении формирует основу целой космологической и
сотериологической системы, как будет показано в следующей главе.
Близко связанным с представлением о "смешении" является
представление о "рассеянии". Если части Света или первой
Жизни были разделены и смешаны с тьмой, тогда изначальное
единство было расколото и перешло во множественность:
осколки -- это искры, рассеянные на всем протяжении
творения. "Кто взял песнь хвалы, разбил ее на части и
разбросал повсюду?" (J 13).
Истинное сотворение Евы и система размножения, начатая с
ним, содействовали дальнейшему неограниченному рассеянию
частиц света, которые поглощались силами тьмы, и отсюда
возникло стремление сохранить их более надежно. Поэтому
спасение включает процесс собирания, припоминания того, что
было рассеяно; и спасение стремится к воссозданию
первоначального единства.
"Я есмь ты, ты есмь я, где ты, там и я, во всех вещах рассеян.
И где бы ты ни был, ты собираешь меня; а собирая меня, собираешь себя".
Это "собирание себя" определяется как процесс pari passu
(равный) обретению "знания", и его завершение является
условием для окончательного освобождения из мира:
"Он, достигший этого гносиса и собравший себя из
космоса... больше не задерживается здесь и поднимается к
архонтам; и, возвестив об этом истинном подвиге, восходящая
душа отвечает небесным привратникам с вызовом: Я пришла
познать себя и собрала себя отовсюду..."
Из этих цитат легко увидеть, что понятие единения и
объединения, подобно множественности, разнообразию и
рассеянию, имеет как духовный, так и метафизический
аспекты, т.е. применяется как к личности, так и ко
всеобщему бытию.
Отмечается, что в высших или философских формах гносиса
эти две стороны, вначале дополнявшие друг друга, пришли к
более полному совпадению; более полное осознавания
внутренней духовной стороны очистило метафизическую от
более грубых мифологических значений, которые были
изначально ей присущи. Для валентиниан, чей одухотворенный
символизм поставил важную веху на пути к демифологизации,
"единение" -- очень точное определение того, что
"знание Отца" достижимо для "каждого":
