И любовь их и ненависть их… | страница 2
— А время идет, — она уронила кусочек и нагнулась поднять. — Давай, Маринка, рассказывай! Вечно тебя упрашивать надо, звезда!
Марина подняла чашку и посмотрела на нее, сквозь нее, сквозь стену и мрак, куда-то очень далеко, и глаза ее подернулись дымкой — так бывает у человека, когда он, засучив рукава, открывает большой сундук своего прошлого и начинает перетряхивать пыльные воспоминания.
— Я расскажу вам историю, — тихо сказала она. — Это особенная история. Ее давно следовало рассказать. Вы ведь знаете, я не люблю тайн, всех этих секретов, которые надо хранить. Тайны, которые никому нельзя поведать, мечутся, запертые в голове, и щиплют за язык. Их хочется немедленно выпустить на волю. Нет, я этого не люблю.
Она взяла сигарету и назло Наташе прикурила от свечи. Свет блеснул на двух золотых кольцах, слишком массивных для тонких пальцев и кажущихся не украшениями, а кандалами.
— Это история о детском эгоизме и о детской жестокости, и о ненависти, которая может жить намного дольше, чем ее хозяин. И это история о любви, об очень странной любви.
Вам не раз приходилось бывать у меня дома, верно? И наверняка вы заметили, что у меня нет ни одного комнатного растения? Ни кактусов, ни герани — ничего.
— Это верно, — сказала Лена. — Не то, что у Наташки — не квартира, а джунгли, только удавов и обезьян…
— Не мешай человеку! — буркнула Наташа, недовольная таким сравнением, и звякнула бутылкой о чашку.
Марина, терпеливо дождавшись тишины, снова заговорила, и голос ее звучал ровно и отстраненно.
— Вероятно в школьные годы и кто-нибудь из вас вел дневники — это было модно, как и всякие вопросники и сборники песен, — Ира кивнула, а Лена усмехнулась. — У меня тоже был дневник, большая толстая тетрадь. Иногда я писала в нем каждый день, иногда не открывала его неделями. Последнюю строчку я написала девять лет назад, и это было до ТОГО дня. За чистыми листами после этой строчки началась совсем другая жизнь.
Она затянулась и выдохнула дым.
— Я нашла этот дневник вчера. Убирала на антресолях и нашла и вначале даже не поняла, что это. Села и перечитала. Я читала сейчас, в двадцать два года, записи тринадцатилетней девчонки, и мне хотелось реветь. Только сейчас я вдруг поняла, как далеко осталось детство. Все, чем мы тогда жили, все, что нас тогда волновало, казалось теперь таким смешным и незначительным, но как же захотелось вернуться обратно, к этому незначительному и смешному. Как захотелось забыть о грязи, что пришлось пережить за эти долгие девять лет, сбросить с себя весь цинизм и самозащитное высокомерие и снова стать взбалмошной, влюбленной в кого-то восьмиклассницей, бегающей по крышам и темным дворам в компании таких же взбалмошных и влюбленных, еще не знающих, что их ждет впереди. Я думаю, хоть раз в жизни каждый человек скучает по своему детству.