Роман смотрел на них секунду. Может быть, немного меньше — позже ему казалось, что с того момента, как мальчик и мужчина застыли на дороге, времени вообще не было. Может, какой-то клочок, который нельзя уловить ни взглядом, ни сознанием. Только что они стояли на дороге, а теперь вместо них был серебристый «опель-караван», вылетевший из потока машин и смахнувший две человеческие фигуры небрежно, как рука смахивает крошки со стола. Где-то над крышей «каравана» мелькнуло, кувыркаясь, зеленое пятно, и только потом Роман услышал грохот, дребезг бьющегося стекла и отчаянный визг тормозов. С тротуара всколыхнулся крик ужаса, в который вплелся вой клаксона, похожий на чей-то предсмертный вопль… а может, это и был вопль — Роман так и не успел этого понять. «Опель» развернуло и боком вынесло на встречную, где он с лязгом впечатался багажником в левое крыло потрепанной «тойоты» и застыл, методично мигая габаритными огнями.
Роман сделал шаг вперед и остановился, глядя на дорогу, где лежал мужчина в зеленой куртке, сейчас похожий на изломанную окровавленную куклу, брошенную на асфальт каким-то малолетним озорником. Он шагнул не потому, что хотел подойти поближе, — ему просто потребовалось сделать какое-то движение. Ему казалось, что если он останется стоять на месте, что-то внутри него, дрожащее и натянутое до предела, порвется, и он тоже закричит — но не от ужаса, и это было намного хуже. Кто-то пробежал мимо него, еще кто-то, несколько человек, среди которых он узнал Нечаева, склонились над телом, загораживая его, но Савицкий и без того увидел уже достаточно. Человек на дороге был мертв — вероятней всего с того самого момента, как в него врезался бампер «каравана», и о крышу ударялось уже мертвое тело. Он лежал, немыслимо перекрутившись в талии, так что его верхняя часть с раскинутыми руками прижималась спиной к асфальту, а нижняя почти упиралась в него коленями. В пыли медленно и сонно расползались темные ручейки, затекая в выбоины асфальта и изгибаясь между выступами.
Кто-то кричал — страшный вибрирующий вопль, перемежавшийся судорожными всхлипываниями. Роман взгляну на «опель» — вопль доносился оттуда, и за покрытым густой паутиной трещин и красными разводами ветровым стеклом металась и корчилась темная фигура. Он отвернулся и снова посмотрел на дорогу, потом огляделся по сторонам, пытаясь осознать случившееся. Мысли тяжело ворочались в мозгу, словно в густой трясине.
