— Сиди спокойно, — сказал Хэнк и начал осторожно вычесывать кусочки торта из ее волос.
— Профессор Монтгомери, вы не должны ко мне прикасаться, — сказала она и отодвинулась.
— Потому что на это имеет право только твой возлюбленный? Слушай, мне жаль, что так получилось с тортом, и я прошу прощения, ладно? А теперь повернись и сиди тихо. Кроме того, твой жених так не делает, верно?
Аманда отвернулась и подставила голову. Его прикосновения были такими нежными, успокаивающими. Тейлор действительно никогда не касался ее волос, никогда не держал ее за подбородок и никогда не целовал в губы. Но все же она знала, что он любит ее. Любовь — это не только прикосновения. Это уважение и право честно смотреть в глаза тому, кого любишь. А Монтгомери не обладал этими качествами, — Вы женаты? — спросила она, и собственная бестактность поразила ее.
— Нет, и не обручен, и даже не влюблен.
— Тогда вы не знаете, что такое любовь.
— Ты — тоже, так что мы сравнялись в счете.
— Тейлор и я… — начала она, но на мгновение остановилась. — Хотя, что толку вам доказывать? Вы уже все для себя решили, и что бы я ни сказала, вы не измените своего мнения. Не могли бы мы поговорить о чем-нибудь еще?
— Ты имеешь в виду одно из этих твоих «обсуждений»? О внешней политике или причинах, вызвавших войну между Севером и Югом?
— Совсем не плохая тема. Вам, конечно, известно, что рабство было лишь одной из ряда причин. Как профессор экономики…
— Замолчи, или я снова тебя поцелую. Аманда чуть не улыбнулась, но тут же взяла себя в руки.
— А что вы знаете о ботанике?
— А что ты знаешь о собственной матери? Аманда попыталась отодвинуться от него, но он держал ее за волосы, и она не могла двигаться.
— Думаю, это очень личный вопрос, профессор Монтгомери.
— Принести лимонный пирог? — спросил он, осторожно выбирая крошки из ее длинных густых волос.
Она не выдержала и улыбнулась. Ей удалось забыть о Тейлоре. Теперь, когда она сидела на траве в рубашке чужого мужчины, чувствуя его пальцы в волосах, и Тейлор, и отец отодвинулись куда-то очень далеко.
— Мама расчесывала мне волосы, и мы часто ели лимонный пирог вместе, — тихо произнесла Аманда. Она редко вспоминала мать за два последних года.
— И когда это прекратилось? — Хэнк продолжал водить гребешком по ее волосам, касаясь их обнаженными запястьями. Ему хотелось касаться ее, обнять ее и поцеловать в шею, стянуть рубашку с плеч и…
— Когда мне сказали… — начала она. — То есть когда я обнаружила правду о ее прошлом. Она оказывала на меня плохое влияние.
