– Ты не стесняйся, тем более что это небольшая сумма, – попытался успокоить ее Владимир. Он заметно оживился, когда речь зашла о деньгах, о том, чем он занимался всю свою жизнь и в чем разбирался лучше всего на свете. Деньги! Да какой вопрос?! Конечно, он поможет ей оплатить учебу в университете.
– Ну, раз так, тогда надо действовать, – подытожила этот нелегкий для себя разговор Маша и с деловитостью маленькой энергичной женщины, которой посулили выгоду, принялась укладывать вещи Шехова.
Спустя два часа все было уложено, они заказали в номер обед, пообедали, оделись, после чего покинули роскошные апартаменты, предварительно распорядившись по телефону, чтобы их чемоданы спустили вниз. Так, подбадривая себя взглядами, они вышли из отеля, сели в автомобиль и, заскочив в Машину гостиницу за вещами, поехали в Москву.
Когда у Маши зазвонил телефон и знакомый женский голос доверительным тоном напомнил ей, что она связалась с очень опасным и страшным человеком, Маша, нисколько не тушуясь, объяснила звонившей, что она сама – Лена Шехова, что они с мужем сейчас возвращаются в Москву, и пригрозила, что если эта «ненормальная самозванка» не оставит их в покое, то ей не поздоровится. Она говорила это легко, чуть ли не весело, по-девчоночьи манерно и грубовато. Шехов понял, что Маша не шутит, что она действительно ничего не боится. Оно и понятно, ведь эта история затронула ее лишь косвенно, но все равно спасибо ей за то, что она согласилась поддержать его в трудную минуту. Небескорыстно, но и это объяснимо. Казалось, они поняли друг друга…
Шехов гнал машину в Москву уже с совершенно другим настроением – ведь в багажнике (там, где раньше находился труп его жены) теперь стояла большая новая сумка, набитая всякой мелочью, купленной им для Маши: куртка, джинсы, коробки с шоколадными конфетами кондитерской фабрики имени Крупской и даже финский шерстяной плед. Со стороны они смахивали на молодоженов или на любовников – Маша улыбалась и всему радовалась. Путешествие из Петербурга в Москву ей явно доставляло удовольствие. В одном из придорожных кафе она попросила налить ей в новенький термос кипятку, купила там же растворимый кофе, сахар и печенье и до самой Москвы поила Шехова кофе, ухаживая за ним с какой-то материнской нежностью.
После тяжелого разговора с Семеном о Саше она почувствовала себя плохо, поднялась температура, разболелась рана. Как странно, думала Лена, вытягиваясь на кровати и закрывая глаза, все болит, и жить не хочется. А ведь недавно она с жаром пыталась доказать Семену и в первую очередь себе, что все еще любит Сашу.
