Первая жена Иуды | страница 59
– Ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что он едет в нашем поезде.
– Все равно не поняла. Вы что, взяли билеты в разные купе? Или поссорились?
– Нет, мы не ссорились. Мы вообще почти никогда не ссорились. Он был чрезвычайно вежлив, подчеркнуто, я бы даже сказала… И все наши конфликты улаживал сам, умел найти такие слова… С ним было очень спокойно жить. Он и зарабатывал хорошо, и в жизнь мою особенно-то не лез… Я имею в виду, что, будучи замужем, я никогда не чувствовала никакого давления.
– Так это же хорошо!
– Я тоже так раньше думала, когда еще девчонкой была… А потом, как за Мишу вышла, так сразу поняла, что мне хочется этого давления, мне просто необходимо, чтобы на меня давили, чтобы вмешивались в мою жизнь, чтобы расспрашивали, где я была и почему опоздала на полчаса, где я ушиблась, почему на бедре синяк… Я так страстно мечтала, чтобы он мне что-нибудь запретил, чтобы даже ударил меня… Ведь когда мужчина бьет женщину по лицу… – Рубина вдруг протянула руку и осторожно, едва касаясь (она быстро, как Рита, опьянела и не понимала, что поступает безрассудно, неприлично), провела пальцами по синяку, – …когда мужчина бьет женщину по лицу, это означает, что он находится в состоянии стресса, что он сильно переживает, что он ревнует ее, к примеру, или ему не все равно, где она была и с кем… У него просто нет возможности и времени на осмысление того, что происходит с его женой, но он дорожит ею, он считает ее своей собственностью… и так далее, понимаешь? Словом, он неравнодушен к ней! Потому и бьет! А меня вот… – Она вдруг сжалась вся и заплакала: – А меня никто не бил. Мой муж, его звали Миша, сам отвозил меня к любовнику, я врала ему, что он, этот мужчина, муж моей подруги, который должен мне что-то передать… Я даже не утруждалась придумывать что-то правдоподобное и лепила первое, что приходило в голову… И Миша верил. Или же ему действительно было все равно, где я и с кем…
– У вас есть дети?
– Да, две дочери, они сейчас у мамы в деревне. А мы вот возвращаемся домой, в Москву… Только его больше нет, понимаешь?
– Нет, не понимаю…
– Он умер, и я везу его тело в Москву. Он лежит в гробу. А на улице такая жара…
– Твой муж умер? Бедняжка… – И Рита сделала движение, порываясь обнять Рубину. И вдруг поймала себя на том, что это уже не игра, что она искренне сочувствует женщине. Рубина дала себя обнять. Всхлипнула. Видимо, и ей, мчащейся в поезде навстречу неизвестности и жизни без мужа, но с ним, мертвым, в голове, необходимо было выговориться, кому-то поплакаться и рассказать хотя бы часть своей жизни. Все происходило именно так, как и предполагала Рита. Кому еще, как не попутчице с подбитым глазом, можно выговориться?