— Слушаю вас, товарищ Жданко.
Тот снял очки в золоченой оправе, повертел их за дужку.
— Я просил вас, Артём Захарович, не посылать меня в район, у меня ответственный номер.
— Поручите секретарю. Парень опытный, два месяца замещал редактора.
— Но газета какая была!.. Стыдно читать…
— Я не вижу, чтоб она стала лучше после вашего приезда, — жестко сказал Бородка.
— Возможно, — спокойно согласился Жданко. — Но при таком положении, когда редактор превращается в штатного уполномоченного, улучшить ее…
— Товарищ Жданко, — перебил его Бородка, — у нас сейчас горячая пора: уборка, хлебопоставки и сев озимых. И по всем этим кампаниям наш район не на первом месте. Никакой самый сверхвыдающийся номер газеты не поможет нам выйти в передовые.
— Вот как! — Редактор надел очки и внимательно посмотрел на секретаря. — А уполномоченные помогут?
— Мы должны использовать все средства, организационные и пропагандистские, — ловко исправил свою ошибку Бородка и, взглянув на часы, снова занялся подписыванием бумаг.
Жданко помолчал, потом встал и решительно произнес:
— Хорошо, я поеду. Но заявляю вам: вы не правы… И вообще… Не нравится мне стиль… нашей работы.
Он явно хотел сказать «вашей», но не хватило решимости, и он сказал «нашей». Подождал, что ответит Бородка, но тот даже и не глянул. Это равнодушие, невнимание секретаря оскорбило молодого редактора. Он покраснел и хотел сказать что-то еще, но, взглянув на Волотовича, который ласково улыбался ему, тоже ответил виноватой улыбкой и вышел.
— Не везет нам на редакторов. Чистоплюй! — сказал Бородка, когда за Жданко закрылась дверь.
Волотович снял очки, положил их на стол.
— А знаешь, он прав. Не нравится и мне стиль нашей работы… вернее говоря — твоей…
Бородка быстро вскинул голову, блеснул удивленным взглядом.
— Ты что?
— Вот видишь, как тебя задело, что я, председатель райисполкома, член бюро, вдруг решился сказать тебе об этом.
— Да нет, ничего… Критикуй, пожалуйста… если тебе пришла такая охота. — И Бородка снова взялся за бумаги.
Волотович с минуту молча разглядывал его.
— Давишь ты, Артем, своим авторитетом людей, глушишь их инициативу.
Бородка энергичным движением отодвинул бумаги и откинулся на спинку стула, лицо его стало сурово и непривлекательно: от углов рта пролегли тяжелые складки, и щеки как будто обвисли.
— Так… так, старик, давай…
— На словах ты — за критику. А по сути в районе право на критику имеешь ты один, ты захватил на нее монополию…
— Гм… Интересно…
