Вдобавок ко всем бедам враг, в лютой злобе за свое поражение, отступая, заражал местность инфекционными болезнями.
Приглушённая вначале усилиями, фронтовых медиков эпидемия сыпняка вспыхнула снова среди зимы, когда фронт отдалился и район остался без квалифицированных врачей, без больниц (они везде были разрушены) и необходимых медикаментов. В это время и приехала в Криницы Наталья Петровна со своей маленькой дочкой.
Лемяшевичу рассказал о том, как она жила в это время, Данила Платонович. Старому учителю Наталья Петровна потом призналась, что по дороге сюда заезжала к родителям на Смоленщину и те очень уговаривали её оставить малышку у них, пока все устроится, наладится, дальше отойдет фронт. Отец её работал председателем райисполкома, и условия у него были получше, хотя по его району тоже прошел огонь войны. Но и родителям своим она не хотела доверить дочку. А вернее — сама не представляла себе жизни без нее. Она могла все перенести, все выдержать, любые трудности и любые мучения. Но одного она, безусловно, не пережила бы — смерти дочери, живой частицы человека, которого гак любила… И потому Наталья Петровна ни на один день не соглашалась её оставить.
Но в то же время она ехала в страшное и опасное место. Даже заведующая райздравом, которая, отчаявшись, молила бога, чтоб он послал ей хоть какого-нибудь инвалида-фельдшера для постоянной работы в Криницах, и которая полчаса подряд целовала Наталью Петровну от радости, когда узнала, что она настоящий врач с дипломом и приехала в такое время по собственному желанию, — даже эта женщина, увидев ребенка, стала отговаривать её и предложила остаться в райцентре или поехать в деревню побогаче.
— Кто сам не видел, тому трудно представить, как она работала в ту первую зиму, как ей тяжело было, — говорил Данила Платонович.
Лемяшевич мог представить, он партизанил и видел потом жизнь в освобожденных районах.
Пока сыпняк не распространился, надо было срочно изолировать всех больных и сделать в хатах дезинфекцию. Довоенное здание сгорело, и больницу устроили в доме предателя старосты. Само собой понятно, что ни кроватей, ни постельного белья не было. Больные лежали вповалку на застланной кое-какими простынями соломе, которую тоже нелегко было достать. Не хватало посуды для кухни, — в то время самый обыкновенный стакан был редкостью, а тарелка и чугун ценились дороже любых сокровищ. Понятно, что в такую больницу даже сознательные люди, понимающие опасность эпидемии, не желали отдавать своих заболевших близких, скрывали их дома. Врачу приходилось ходить по хатам, отыскивать и забирать их—часто со скандалом, прибегая к помощи председателя сельсовета. Нередко на голову Натальи Петровны обрушивались проклятия.
