Старик осторожно погладил гладко выбритую тонзуру[37], пожевал губами, прищурился:
– Ты кому-нибудь сообщал о том, кто на самом деле снял этот дом?
Педро отрицательно покачал головой.
– Подумай, может, ты проговорился случайно, сболтнул какому-нибудь торговцу на рынке? Может быть, тебя спрашивал квартальный альгвасил?
– Квартальный альгвасил меня спрашивал, но я ему назвал имя, которое было велено назвать в таком случае.
– Ты не примечал возле нашего дома никаких подозрительных личностей?
– Сегодняшний гость – это первая подозрительная личность за все время.
Как он выглядит?
– Еще довольно молодой человек, но уже претерпевший в жизни немало. И выговор.
– Иностранец?
– Кастильский ему ведом хорошо, но выговор выдает в нем иностранца.
Было заметно, что отец Хавьер немного занервничал. Он встал и прошелся по своей келье.
– Иностранец…
– По всей видимости, святой отец.
– Обликом не схож ли он с арабом или турком?
– Он явно житель страны не северной, но ничего сарацинского мне в нем не увиделось.
– Ладно, поговорить мне с ним придется, но вместе с тем надо принять некоторые меры предосторожности.
– Я велю двоим братьям прийти сюда, и сам тоже буду наготове.
– В этом подвале, ваше преосвященство, я провел четыре месяца. Ни одного лучика света за все это время, ни одного известия с воли.
Нынешний генерал Тобарес весьма мало походил на себя прежнего. Загар сошел полностью с его щек, и сами щеки сильно ввалились. Из-за длительного пребывания в темноте глаза сделались как бы близоруки и все время слезились, если свет падал прямо на лицо недавнему пленнику.
Руки были замотаны, что выглядело весьма странно в жаркий полдень.
– Крысы,– ответил дон Игнасио, когда у него поинтересовались на этот счет.
– То есть?
– Однажды я заснул слишком крепко и не почувствовал боли от их зубов. В результате мизинцы безобразно обгрызены.
– Святая Бригитта,– прошептал Скансио.
Кардинал, морщась от боли в собственных суставах, позволил себе усмехнуться:
– Между прочим, тюрьму в Алжире строили мы.
Смысл замечания остался не вполне ясен собравшимся у ложа. Они переглянулись. Его преосвященство продолжил:
– Я это к тому, что рассказами об ужасах тюремной жизни никого тут не удивить. Попробуйте нас удивить историей своего спасения.
Генерал охотно кивнул:
– Обретение мною свободы напоминает собой сказку. Я уже отчаялся выйти когда-нибудь из моего каменного мешка и совершенно потерял счет времени…
– И тут сам собой явился спаситель? – Голос кардинала звучал несколько язвительно, но дон Игнасио отнес это на счет тех страданий, которые старику приходилось преодолевать во время разговора.
