Великий визирь продолжал пребывать в поклоне.
– Что там еще, я слышал – женщины?
– Женщины, богоравный. Четыре сестры-итальянки необыкновенной красоты.
– Они тоже были захвачены на аквитанском корабле?
– Нет, на неаполитанской галере. Их отец слишком ретиво защищал их честь, поэтому он убит.
– Не похоже на неаполитанца. Мне всегда казалось, что генуэзец или неаполитанец предпочтет откупиться, чем рисковать жизнью.
– Вы правы, суть сих купеческих народов именно такова, этот отец, судя по всему, был выродком.
– И что, хороши его дочки?
– Красота их воистину достойна султанского сераля, именно так рассудил мореплаватель с красной бородой и решил преподнести их вам в дар.
Селим оставил в покое четки и покивал с самым серьезным видом:
– Да, Аллах свидетель, это не собаки какие-нибудь.
Великий визирь вернулся в полусогбенное положение. Дело, кажется, выворачивало к благополучной гавани, султан был близок к принятию правильного решения. Единственное, что чуть-чуть замутняло профессиональную (если так можно выразиться) радость Энвер-паши, что ему приходится гнуть свою спину в присутствии этого истукана Рахима. Когда-нибудь он, разумеется, ответит за это вечно надменное выражение.
– Но послушай, может ли по праву называться пиратом воин моря, который топит корабли неверных и складывает к нашему престолу лучшие из добытых трофеев?
– Я все время думаю об этом, о богоравный.
– И к какому же выводу приближают тебя твои размышления?
Не выступая против совести, нельзя не признать, что поступки этого мореплавателя идут скорее на пользу Высокой Порте[29], чем во вред ей, что он скорее радеет об укреплении твоего трона, чем о подрываний его.
– Воистину верно сказано: нельзя судить о вкусе плода по цвету его кожуры.
– Воистину.
– А всего каких-нибудь полтора часа назад я чуть было не приказал отрубить голову этому человеку. А ведь теперь, как я понимаю, мы можем отнестись к нему более благосклонно.
– Жду приказаний.
Султан потер двумя пальцами лоб – признак усиленных раздумий. Однозначное решение никак не формулировалось, он попробовал размышлять вслух:
– Конечно, корабли он грабил. И пускал ко дну. То есть вел себя как подлинный пират.
Великий визирь молчал.
– С другой стороны, он грабил только суда христианские. Кроме того, все ценности передал теперь нам. Думаю, надо вот как с ним поступить.
– Я весь внимание.
– Его вина уравновешивается его доблестями. Мы поступим с ним как с человеком, чье участие в разбойничьем промысле не доказано. Ведь это справедливо?!
