Третьим свидетелем обнажения чела повелителя полумира была некая Тивила, остроглазая, чуть тонкогубая сирийка, отличавшаяся невероятной разговорчивостью, но при этом не считавшаяся болтливой. В последнее время султан Селим дневные часы предпочитал проводить в ее обществе. Собственно женские ее достоинства были отнюдь не чрезвычайны, но живой ум и быстрый язык забавляли сонного, после баранины с делийскими специями, султана. Итак, болтушка лежала рядом и терпеливо молчала.
О, какая тишина!
Вздохнул евнух.
Упал лепесток жасмина.
Тивила зевнула.
Если бы Селим мог спать вечно, то вечно бы и продолжалось это сонное парение мира. Не было поводов и причин, по которым можно было бы его нарушить.
И не было человека, на это способного.
А если бы такой появился, то ему пришлось бы иметь дело с черной вооруженной глыбой по имени Рахим.
Султан должен проснуться сам.
Кажется, сейчас он это сделает.
Смуглая, унизанная перстнями рука скользнула по шелковой подушке, увлекая за собой жемчужные четки. Добралась до голой головы и удивленно ее ощупала.
Тут же открылись глаза. Сквозь пелену сна просматривалось недовольное недоумение.
Тивила, гибко изогнувшись, подняла с кошмы чалму и, опустившись на колени, подала своему господину.
Он ничего не успел сказать по этому поводу, потому что в павильоне возник старший евнух. На его лице, как всегда, царило уксусное выражение, ладони сложены на груди. «Сейчас скажет какую-нибудь гадость»,– неприязненно подумал Селим.
– Говори.
– Большая процессия направляется из порта прямо ко дворцу.
– Процессия?
– Да, богоравный. Весьма пышная. Ведут четыре дюжины тонконогих франкских псов, от их лая переполошился весь припортовый квартал.
«Псы? – подумал Селим расслабленно.– Какие псы, зачем?!» Султан не был охотником или, по крайней мере, не охотился так, как это делают христианские государи.
– Кроме этих длинноногих псов еще шесть дюжин соколов, специально обученных. Кроме того, четыре красавицы на арабских лошадях, усыпаны жемчугами и самоцветами. Говорят, что все они пестры. А чьи дочери, не говорят.
Сообщение о красавицах оживило все еще отчасти сонное воображение правителя.
– Сопровождают это шествие многочисленные музыканты, настолько многочисленные, что им просто нет счету. Барабаны, тамбурины, флейты звучат не переставая, о богоравный. Клянусь Аллахом, такого еще не видели на улицах Стамбула.
Тивила присела на корточки перед повелителем и маленькой золотой расческой привела в порядок его усы.
