«Память вернется к вам», – послышался нестройный хор голосов старшего и среднего медицинского персонала. От этого хора Ингу уже тошнило, потому что она улавливала в нем слишком много фальшивых нот. Нет, так дело не пойдет, подумала она, сердитым взглядом наблюдая за тем, как ее посетитель извлекает из пакета еще один апельсин. От расстройства ей даже расхотелось этого апельсина – хотя еще минуту назад она сама собиралась попросить, чтобы он почистил еще один.
– Сколько сейчас времени? – спросила она, отвернувшись к окну.
– Часа два, я думаю. Может, начало третьего. Самое время для прогулок.
– Самое время для чего?
– Для прогулок, – ответил он невозмутимо. – Сейчас мы с тобой съедим еще один апельсин перед дальней дорогой – и отправимся бродить по ночному городу. По нашим любимым местам…
– Что?! Ты что, предлагаешь мне… сбежать ночью из больницы?
Горин в ответ кивнул, старательно изображая на лице полное отсутствие всяких эмоций.
– Через… окно?
Снова молчаливый кивок в ответ и лицо Сфинкса.
– И ты считаешь, что это… Ты думаешь, что я… Слушай, а проваливай-ка ты отсюда! – хрипло зашипела Инга. – Я тебя не звала, между прочим! И я понятия не имею, какие отношения нас с тобой связывали в прошлом! И вообще, связывали ли нас какие-то отношения! Ты врываешься ко мне в палату среди ночи, затыкаешь мне рот, пытаешься меня задушить, а потом несешь кукую-то чушь и кормишь меня… апельсинами! Ты… Ты сумасшедший просто! И если ты думаешь, что я…
Он стоял напротив, прямой и совершенно неподвижный, как будто застывший. И ее злые слова, которые сыпались камнепадом, словно бы отскакивали от него, ударялись о стену и растворялись в пустоте совершенно бесследно. Как будто в нужное время этот странный человек умел покрываться специальным защитным панцирем – весь, с ног до головы, и этот невидимый панцирь надежно предохранял его от самых тяжелых и самых опасных ударов.
Ударов, которые для незащищенного человека могли бы оказаться смертельными.
Инга не могла остановиться. Она все шипела, с трудом сдерживая себя, чтобы не перейти на крик – остатки благоразумия подсказывали, что не стоит этого делать. Что появление охраны в палате нежелательно в любом случае. От злости она побелела и стиснула многострадальный край больничного пододеяльника так, что хрустнули суставы.
А он стоял напротив и не говорил ни слова.
Наконец она выдохлась. Выдохлась и замолчала совершенно внезапно. Как будто и в самом деле все это время бросала в него камнями. А теперь, оглядевшись по сторонам в поисках очередного «снаряда», обнаружила, что боеприпасы кончились. Ни одного не осталось.
