— Какую историю?
— Про брильянты.
— Что за брильянты?
— Это, — промолвил Шимп, — я и собираюсь рассказать вам.
Гости выслушали со вниманием, которое вызывает у определенного типа людей слово «брильянты». Когда Шимп закончил, в глазах Долли горели звезды, а мистер Моллой дышал, как сенатор-астматик во время приступа. Оба были поражены. Оказалось, что они живут в стране Мальчика-с-Пальчик или пещере Али-Бабы, где повсюду рассованы мешочки с бесценными алмазами.
Зачарованную тишину нарушила миссис Моллой.
— Только подумать, Кейкбред-то лорд! — сказала она. — Вот что, Мыльный, сегодня же начну обхаживать старого перечника. Когда маленько оклемается, пусть у него рядом будет подружка, от которой ничего нельзя скрыть.
— Хм!
— А ты пока что ищи.
— Буду искать.
— Они могут быть где угодно.
— Это точно.
— А вдруг ты их найдешь!
— Уж я все переверну. А теперь, — сказал мистер Моллой (он уже окончательно раздышался и снова стал похож на самого себя), — насчет условий.
Миссис Моллой не поняла.
— Каких условий?
— Как делить будем, — объяснил мистер Моллой. — Не забывай, киска, будет только справедливо, если Шимп получит свою часть.
— Ах, да, — сказала миссис Моллой. Она совершенно упустила из виду этот вопрос— Ты хочешь взять его в долю?
— Ну да. Он нам здорово помог, тут не отвертишься. Здорово помог. — Мистер Моллой великодушно улыбнулся Шимпу; если в его манере и сквозила легкая покровительственность, то благодетелям всегда трудно от этого уберечься. — Я убежден, что Шимп должен получить свое.
— Может, ты и прав, — отвечала Долли. Она сочла предложение несколько донкихотским, но готова была уступить. — Двадцать пять процентов?
— Я бы отдал тридцать. Смотри на вещи шире. Без доброго старого Шимпа мы могли бы до них и не добраться.
— Как скажешь. Значит, договорились. Шимпу — тридцать.
— Мне так представляется.
— Деньги немалые.
— Солидный куш.
— И все ж, он — наш старый приятель.
— Очень старый.
— Мне он всегда нравился.
— И мне.
— Не знаю человека, — продолжал мистер Моллой, все с тем же легким оттенком покровительственности, — которого я бы ценил больше, чем старину Шимпа.
Хриплый, скрежещущий звук нарушил молчание, наступившее после этих продолжительных восхвалений: старина Шимп прочистил горло.
— Минуточку! — сказал он. — Минуточку, минуточку!
Его слова внесли диссонанс в атмосферу дружеского умиротворения. Двое восторженных обожателей различили в голосе третьего некоторую обеспокоенность. Шимп-Твист походил на обезьяну, у которой ее товарки пытаются стянуть банан. Мистер и миссис Моллой обменялись недоуменными взглядами.
