Однако было еще что-то странное, пугающее в этом звонке – почему? Интуитивно девушка почувствовала, что грядущий памятный день может стать поворотным в ее судьбе, что там, на Смоленской площади, возможно, ее ждет разгадка нестерпимо желанной тайны, и лицо человека на берегу обретет наконец законченные черты и единственное на свете имя.
Даша обернулась, потом приблизилась к бабушкиному трюмо так близко, как только было возможно. Огромные глаза ее в темном поцарапанном стекле излучали тревогу и жадный, причудливый блеск. Нетерпеливое желание поднималось в Дашиной груди, оно росло и крепло, и, не желая поддаваться ему, она крепко ухватилась за медный канделябр. Сила испытываемых девушкой чувств была настолько велика, что она снова испугалась за собственный разум и откачнулась назад, отворачиваясь от собственного отражения и зажмуривая глаза.
Да, послезавтра она пойдет к Плотниковым. А завтра… если получится, завтра она попробует договориться с одноклассницей Ларисы о встрече. Пора.
– Устраивайтесь поудобнее, – с профессиональной приветливостью произнесла Надежда Васильевна. Она была примерно Дашиного возраста, но монументальная фигура, важное выражение лица и по-врачебному авторитетный взгляд из-под очков делали ее зрительно намного старше, солиднее. – Сюда, на кушетку, пожалуйста. Я слушаю вас очень внимательно, и вы можете рассказать все без утайки.
– Вы, возможно, не поняли, – розовея от смущения и непривычной ситуации, откликнулась Даша. – Я пока не представляю себя вашим пациентом. Мне просто нужно, чтобы вы меня выслушали… как хорошая знакомая. Или, если хотите, как священник на исповеди, – добавила она с нарочитой шутливостью, чтобы немного снять собственное напряжение.
– Моя работа как раз и заключается в том, чтобы выслушивать своих пациентов… Прошу вас. Итак, ваша проблема…
– У меня нет серьезных проблем, – поторопилась ответить Даша. – То есть, разумеется, есть, как у любого нормального человека, но я пришла к вам не поэтому.
Врач молча приподняла брови, всем своим видом выражая повышенное внимание. Девушка почувствовала раздражение, вызванное неестественностью, как ей казалось, всего происходящего, и ей захотелось немедленно уйти отсюда.
– Я, вероятно, поторопилась с визитом, – сказала она сухо (браво, Сергей Петрович! Обучил-таки племянницу нужным интонациям) и поднялась с места. – Пожалуй, мне нужно еще подумать…
Голос Надежды Васильевны прозвучал в ответ мягко, но решительно.
