Тогда я впервые стала учиться доверять своей жизни. И своей судьбе. Я словно бы заглянула за кулисы – и обнаружила, что мир не кончается нигде.
Я боялась, боялась, что утрачу это чудесное умение быть счастливой ни от чего, и помню, как по ночам смотрела на свои руки – худые, красивые, с небольшим сверкающим бриллиантом на пальце, и клялась себе, что не буду забывать все, чему я научилась за время своего одиночества. Я боялась сытости и монотонности, слишком благополучного, безмятежного, сонного существования – и правильно делала. Я скучала по тому огню, которым горела этот одинокий год, и боялась, что он потухнет.
* * *
Поначалу мы не обсуждали наши отношения, и я ни в чем его не упрекала. За год нашего расставания было достаточно разговоров обо всем этом. Я чутко следила за тем, что происходит, и прежде всего – хорошо мне или нет.
С одной стороны, мне было чертовски хорошо. Меня снова пригрели и спрятали на могучей мужской груди, обо мне заботились, я приходила вечером домой и остро ощущала удовольствие оттого, что я вижу его машину. Она вновь стояла возле нашего подъезда, и окна светились, и меня ждали. Я вспоминаю, как во время защиты второго диплома, когда я была едва жива от усталости и недосыпа, муж будил меня ласково по утрам и на столе уже стоял приготовленный им завтрак.
С другой стороны, моя жизнь за время его отсутствия достаточно изменилась. Я фанатично училась и много работала, завела множество новых знакомств – в общем, я была уже не той, что раньше. И появилась дистанция.
Если мне казалось, будто что-то идет не так и мне снова может быть больно, я моментально замыкалась в себе и отходила на прежние позиции. Как Гобсек, перебирая свои сокровища, я перечисляла – я теперь умею быть одна, у меня любимое дело, я красивая, я нравлюсь мужчинам, я ничего не боюсь.
Но я боялась.
Как собака, которую долго били током, я шарахалась от двух тем в нашей новой совместной жизни – его измен и его ухода.
Я ему больше не доверяла. И предупредила, что не нужно отключать телефон, когда приходишь домой поздно, – потому что я сразу буду думать всякую ерунду. Иными словами, я по кругу вернулась к тому, от чего пыталась уйти, – к контролю.
Если не было контроля над поведением другого человека, я чувствовала себя в опасности. Да, это было так. Я снова боялась обмана.
И было еще кое-что. Это началось не сразу, я не помню точно когда, и тут можно только печально констатировать факт. Он вновь начал угрожать уходом. Если его что-то не устраивало и мы ссорились, он менялся в лице и говорил: «Тогда я уйду».
