…
– Уже можно не переводить? – сыронизировал сверху вездесущий Сизов.
– Как вам не стыдно… – Ольга совершенно не сопротивлялась, когда Моцарт, подхватив ее на руки, углубился в заросли жимолости. Они упали на траву. С композитора свалился его пышный голубой парик, и тонкие светлые пряди собственных волос упали Ольге на грудь.
– Пошли вон, Сизов! – только и успела простонать она, обнимая Моцарта и целуя его в сухие и горячие губы. – Я же чувствую, что вы подсматриваете за нами… Вольфганг, – прошептала она нежно, отвечая на его ласки, – Амадей… Что же это такое? Боже, Боже, сделай так, чтобы он не исчезал!..
Моцарт шептал ей что-то на своем немецком, и Ольга чувствовала, что сейчас расплачется, не в силах понять его слова. Ей было обидно, как никогда. Хотя, конечно, подобный лепет, этот любовный горячечный бред на всех языках мира звучит примерно одинаково…
– Я тоже, – задыхаясь, произнесла она, закрывая глаза и погружаясь в неизъяснимое блаженство, – я тоже… Теперь я тебя тоже понимаю… – Ее пальцы теребили атлас его камзола, а зубы покусывали нежные кружева его рубашки. Но вдруг она встрепенулась: – По аллее кто-то идет! Слышишь? Какие-то люди с колясками…
Она быстро поднялась с травы, приводя в порядок платье. С трудом нашла туфлю, закатившуюся под густо переплетенные ветви орешника. Поправила прическу.
Моцарт, в свою очередь, нахлобучил на голову измятый парик, застегнул камзол и помог Ольге. Он привлек ее к себе и сказал несколько ласковых слов на ухо.
– И я тебя, – прошептала она, чувствуя, как ее бьет дрожь. Слезы хлынули из глаз: она знала, что сейчас произойдет неизбежное. Действительно, МОЦАРТ ИСЧЕЗ.
Налетел ветер, ей стало холодно; над головой трижды сверкнула молния; глухо, словно кто-то похрустел гигантским небесным пергаментом, прогремел гром; первая капля дождя мазнула по щеке…
– Моцарт, – рыдала Ольга, дрожа всем телом, – ты куда?… Я же забыла тебя спросить об «Анданте»! Моцарт! Не уходи!..
Вдруг она увидела, как в траве что-то сверкнуло. Она наклонилась и подняла… пряжку, его серебряную пряжку!
– Сизов! – радостно позвала она, оглянувшись, сердце ее забилось сильнее. – Сизов, он оставил мне на память пряжку!..
– Он еще вернется за ней, – довольно спокойно, но, как показалось Ольге, злобно отозвался откуда-то сверху Сизов.
– Значит, я еще увижу его?
– Да, – тяжко вздохнул Сизов. А Ольга просияла.
Лил дождь. Платье вымокло, туфли разбухли и стали походить на калоши. Настроение Ольги менялось, как порыв ветра.
