– Да? И меня никто не задержал?
– Музей был пуст. Туда редко кто ходит.
– А как же смотрительницы?
– Они уволились – там платят мало.
– Какая грустная история.
Глубокий вырез платья позволял горячим лучам ласкать кожу.
– Я слышу музыку, – встрепенулась Ольга. – Это «Анданте» Моцарта. Боже мой, как хорошо, тепло… Вы меня слышите?
– Слышу. С чего вы взяли, что это Моцарт?
– Сама не знаю – просто сказала, и все… И не придирайтесь. Бог мой, какая длинная аллея и все кругом в цвету… Скажите, это рай? Мне снится рай?
– Это «Анданте для одной молодой женщины, двух мертвых бабочек и нескольких мужчин».
– По-моему, вы сумасшедший. Разве может быть такое название у Моцарта?
– А вы спросите у него самого.
– Я еще пока в своем уме: его, к сожалению, уже давным-давно нет. Бог его прибрал, когда он был еще совсем молодым… Хорошие люди почему-то очень мало живут.
В то же мгновение музыка стала чуть громче, а парк словно пробудился, ожил, зашелестел листьями и лепестками цветов. Звонче зажурчал фонтан, слышнее стало пение птиц: ПО АЛЛЕЕ ШЕЛ МОЦАРТ!
Голубой пышный парик его отливал золотом, солнце буквально купалось в его завитой шевелюре. Светлый атласный костюм, сафьяновые башмаки с серебряными пряжками, шелковые чулки; дерзкая улыбка и рассеянный взгляд немного косивших глаз. Увидев Ольгу, сидящую на скамейке, он хлопнул себя по бедру, остановился, сделал приятно удивленное лицо, так, словно повстречал свою старую приятельницу, и галантно поклонился. В прозрачной тишине аллеи раздалась немецкая речь. Моцарт явно обращался к Ольге, но она не могла ничего понять…
– Послушайте, я вас умоляю: во-первых, не исчезайте! А во-вторых: раз уж вы появились вот так, запросто, то не могли бы вы поговорить со мной на моем родном языке? – поспешно заговорила Ольга, подвинувшись и приглашая жестом Вольфганга Амадея присесть рядом. Голова у нее приятно закружилась…
Моцарт всплеснул руками, всем своим видом, очевидно, желая сказать – извините, я вас не понимаю!
– А вы? – вспомнила Ольга голос сверху и подняла голову, где, как ей казалось, должен был находиться ее недавний собеседник. – Вы не могли бы перевести то, что он сказал?
– Зовите меня просто Сизов, – спокойно ответил голос. – Мне, знаете, как-то неловко переводить то, что сказал вам Моцарт. Боюсь вызвать ваш гнев.
– К черту неловкость! – закричала Ольга. – В кои-то веки судьба послала мне эту встречу, а вы еще церемонитесь! – Но тут она почувствовала, как Моцарт, быстро оглянувшись и словно бы проверяя, не видит ли их кто-нибудь, обнял ее и принялся осыпать ее обнаженную шею поцелуями. Она могла бы поклясться, что от него пахло сладкими духами или пудрой, а дыхание было теплым, почти горячим – значит,
