– Кого, Лену? Но почему? Какая роль отводилась ей в этом чудовищном спектакле?
– Она тоже ничего не знала, просто влюбилась, как кошка. Она так и не поняла, зачем Андрей переехал к ним. Он охранял пианино.
– И вы задумали уничтожить семью? Устроили диверсию в его лаборатории на заводе? Подложили взрывчатку в самолет, на котором должна была лететь Лена?
– Да, но только они даже до аэропорта не доехали.
– А зачем было убивать Филимоновых?
– Они многое могли рассказать о Жуковых. Татьяна знала о двойне, но только не знала, что мы спрятали одну девочку в морозилку. С двумя было бы слишком много хлопот, да и не хотели упустить возможность при случае подставить ее… Лену, в смысле… Похотливая смазливая бабенка, я ненавидела ее так же, как ненавижу сейчас ее дочь.
– А Родионов? Неужели вы не испытывали к нему никаких чувств? Вы – чудовище… А где же Валентин Жуков?
– Он понял, что Лена уже никогда не вернется к нему, и решил не мешать. Играл в благородство, поэтому отправился на моpe один, в гордом одиночестве, но где-то в Сочи погиб. Уснул, кажется, и свалился в пропасть…
– А где же пианино, ради которого погибло столько человек?
– Это знал Родионов.
– Откуда такая уверенность?
– Он бывал здесь и присутствовал при пожаре куликовской дачи. Он сам тушил его, пока не приехали пожарные. Но пианино не было, ведь не могли же сгореть, скажем, струны и та здоровенная чугунная арфа, которая находилась внутри. Значит, пианино кто-то вывез, а потом поджег дачу. И это мог быть только Родионов. Но он молчал, молчал много лет.
– А не проще было бы, никого не убивая, просто вывезти это проклятое пианино из квартиры Жуковых и взять то, что являлось ценным? Неужели никому из вас не приходило это в голову?
– Приходило. Но на это требовалось много времени, а в доме постоянно кто-то был. Могли остаться отпечатки пальцев и прочее… И тогда я решила, пусть оно не достанется никому.
– Вы сошли с ума, оба – и вы, и ваш брат.
– Возможно. Поэтому я убью и вас… Борисова я отравила и подожгла его дачу… Я устала… Я смертельно устала… Я устала давать объявления в газеты, устала покупать эту рухлядь и возить сюда. Я так больше не могу…
– Ольга, а ты меня не узнаешь? – Сергей двинулся ей навстречу. – Посмотри внимательно. Ну же… Я немного изменился, поседел, похудел… Я был слишком болен, и душевно и физически, два года почти не выходил из больницы, но выжил. Ты ничего не хочешь мне сказать?
Оленина опустила руку, в которой держала пистолет, и спустилась с крыльца. Подошла к Сергею и пристально посмотрела ему в лицо:
