Она любила читать. Порой, забравшись с ногами на громадный, еще довоенной постройки, диван, она укутывала себя в колючий плед, пушистый, точно персидский кот, брала корзинку с яблоками и могла сутками напролет наслаждаться словокружевом эстетов или эстетикой словоблудов…
Она любила дождь и могла, услыхав далекий гром, вдруг все бросить и выбежать из дома на улицу. И стоя на каком-нибудь возвышении, тоненькая и хрупкая на фоне вспухающих из глубин неба темно-фиолетовых туч, просекаемых белыми, ледяными росчерками молний, она, запрокинув голову, следила за мощью нарождающейся стихии, и сухими губами ловила первые тяжелые и холодные капли, а когда с небес вдруг падал ливень, вбивая в асфальт пыль и мусор, она хохотала, как сумасшедшая, размахивала руками, отплясывая какой-то дикий, языческий танец, похожий на бурление водного потока на перекате.
Она любила танцевать. На дискотеках, в ночных клубах, в ресторанах и просто в гостях она всегда ждала музыку, свою музыку, ту, которую она чувствовала, которая ей была нужна в этот момент, и если такая мелодия вдруг начинала звучать, она танцевала — словно пламя факела билось на ветру.
Она любила машины, любила ездить, водить, и водила как профессионал. Когда кто-то из ее многочисленных знакомых предлагал ей прокатиться или подвезти, она всегда интересовалась, на какой машине, и если это была мощная, современная и красивая машина, она соглашалась, но с одним условием — за рулем будет она. В противном случае — метро…
И вот, вжимая педаль газа в пол, она мчалась по ночному городу, вокруг мелькали фонари, огни фар, стражи порядка беспомощно размахивали жезлами, и пропадали в зеркале заднего обзора, а она улыбалась, и презрительно щурила свои огромные карие глаза, упиваясь возможностью подчинять себе пространство.
Она вообще любила презирать, ибо презрение давало ей силы для жизни, оно вдохновляло ее и поднимало над суетой обыденности и повседневности. Пусть ханжеская мораль взывает к любви, сильный человек — презирает слабых. Так считала она и так она делала.
Она любила ветер. Могла неожиданно выйти на балкон и стоять, вдыхая свежеть майской ночи или тревожно вслушиваться в щедрые звуки августовского вечера, а лицо при этом ее ловило малейшие колебания воздуха, тончайшие струйки нарождающихся шквалов, ураганов, что потом, набрав силу и мощь, где-то на другом краю земли будут сметать города и деревни, ломать леса, поворачивать вспять реки…
