Но пан Роучек уже заметил, что я сижу мрачный как туча.
– Послушай, Тонда, у тебя такой вид, словно куры съели всех твоих червей.
Не успел я ответить ему, как Руда сказал:
– Эти Петипасы, пан Роучек, отравляют нам всю жизнь. Как-никак, мы привыкли к Праге. А что такое Петипасы по сравнению с Прагой? Да и вообще, какое может быть сравнение? Словно мы в каком-нибудь Западакове. Факт!
Руда разошелся вовсю. Он не оставил в покое даже петипасских куриц.
– Или взять, пан Роучек, хотя бы этих куриц.
Бродят они тут, где им вздумается. В Праге они и часа бы не прожили. Знаете, сколько там машин!
Руда перевернулся на живот и стал ковырять стебельком в какой-то малюсенькой норке.
– Ох, был бы ты моим сыном! – покачал головой пан Роучек. Он приподнялся, сорвал с ближней ветки яблоко и откусил.
– И яблоки у вас плохие, – не унимался Руда. – Короче говоря, Петипасы – это Петипасы!
Пан Роучек отшвырнул огрызок и наклонился к Руде:
– Был бы ты моим сыном, уж я бы тебя проучил! – и, рассердившись, покинул сад.
Руда продолжал ковырять травинкой в земле.
– Вот видишь, Тонда, как тут с человеком обращаются – ещё и побить грозятся!
После встречи с паном Роучеком настроение у меня испортилось ещё больше. Мы лежали с Рудой в траве и молчали. Разговаривать нам совсем не хотелось. Наконец Руда спросил:
– Значит, и тебе все противно?
Я ничего не ответил, взял книжку, которую он перед этим читал, и принялся листать страницы.
– Ну вот, ещё и ты дразнишь меня!
И снова молчание. От одиннадцатой до семнадцатой страницы. Потом Руда толкнул меня локтем:
– Что нам делать сегодня днем? Мне вовсе не хочется, чтоб в этих скверных Петипасах сын моего отца умер от скуки.
Он, видно, ждал, что я похвалю его за эту шутку, но я не похвалил. Настроение у меня становилось все хуже и хуже. Листая страницы, я случайно наткнулся на слово «предал». И тут же вспомнил об Анче.
Руда подсел ко мне поближе и заглянул через мое плечо в книжку. На пятьдесят шестой странице были нарисованы два негритянских мальчишки. Я немного посмотрел на них и хотел перевернуть страницу, но Руда задержал мою руку и показал пальцем на мальчишку побольше:
– Это Чака, а это его младший брат. Они тоже умирали от скуки. Хоть это и было все в Африке.
Я тихо ответил:
– Я не читал этой книжки.
– Вот я тебе о ней и рассказываю. Они жили там в одной скучной-прескучной деревне.
Я вздохнул:
– Наверное, это были какие-нибудь африканские Петипасы.
И снова взглянул на картинку. На ней была нарисована пустыня. Мелкий-мелкий песок и ни одного камня. Этим африканским мальчишкам даже нечем было пошвыряться. Не росли там и пальмы, – выходит, негде было и полазить. И я сказал Руде:
