— Наверное, — ответил он, не размыкая век. Его голос снова стал спокойным.
— Таким образом, теоретически Люси могла сказать тебе нечто такое, что настолько бы тебя разозлило, что ты оказался способным ее убить?
— Наверное. — Руди так и не открыл глаз. Он устал, запутался, и ему отчаянно хотелось домой.
— Случается, что ты забываешь о том, что происходило, если сильно злишься?
— Наверное. — Теперь ко всему остальному добавилась головная боль, и Руди еще крепче зажмурил глаза. Он хотел, чтобы все поскорее кончилось.
— Теоретически, если бы ты в тот вечер сильно рассердился на Люси, ты мог бы об этом забыть?
— Не знаю. Я больше не понимаю, о чем вы говорите.
Кряхтелка прервался, чтобы сделать запись в блокноте: «Она могла его настолько разозлить, что он мог ее убить. Он не помнит, что с ним происходило». Настала пора закругляться.
— Ну хорошо, Руди, ты свободен. Задержись на секунду, сейчас к тебе придут и возьмут у тебя кровь. Это не займет много времени. Тебя отвезти домой?
— Не надо, пойду пешком. — Ему требовалось побыть на свежем воздухе.
Руди был рад, что все закончилось. Ему и в голову не приходило, что кошмар только начинается. Кряхтелка сделал шаг к двери, затем обернулся:
— У тебя есть какие-нибудь ножи?
— Конечно.
— А зазубренный?
— Не знаю, что это такое.
— Разумеется, знаешь: такой нож, у которого лезвие с маленькими зубчиками.
— Вроде бы есть. Как-то постоялец гостиницы подарил мне ящик для инструментов. Я храню там ножи. И у одного из них лезвие, кажется, такое.
— Где ты хранишь этот ящик?
— Под кроватью. А что?
— Так, ничего. — Уэс вышел из кабинета.
Остина Ривза считали гулякой. Родители давным-давно перебрались в Форт-Лодердейл — ему тогда только-только исполнилось шестнадцать, — но и сорок лет спустя его держали в Бэсс-Крике за янки. Хотя люди, близко с ним знакомые, называли его между собой еще хуже — «саквояжником».[7] Он был адвокатом и специализировался на завещаниях и делах, связанных с опекой над имуществом — не такая уж выгодная практика в округе Кобб. Зато работа была не обременительной, денег хватало, чтобы оплатить счета, и оставалось время для любимых занятий: рыбной ловли и крепкой выпивки. Остин был высоким широкоплечим мужчиной, с густыми рыже-каштановыми волосами, без намека на седину. Жизнь без забот, отвечал он, когда его спрашивали, как ему удалось сохранить такую шевелюру. Но в остальном в нем все было по возрасту.
Каждые выходные и каждую среду Ривз выходил в своей лодке на озеро. И каждый день, стоило часам пробить три удара, опускал свой увесистый зад на любимый табурет у стойки в отеле «Бэсс-Крик». Выпивка здесь стоила чуть дороже, чем в забегаловках за городом. Но он не променял бы это место ни на какое другое. Ему нравился старый бар, насыщенная южная атмосфера, которой, словно бородатым мхом, обросли дубовые панели. Бар манил его, баюкал и утешал, когда было нужно, а необходимость в утешении появлялась ежедневно после трех. И в этом отношении адвокат-северянин был не одинок. Многие здешние состоятельные пьянчужки считали отель «Бэсс-Крик» своим домом. В конце концов, это было лучшее место в городе, где после нескольких коктейлей подавали хороший стейк.
