Он бултыхнулся в воду с пятиметровой высоты и почти тотчас же оказался верхом на Муре. Аверин последовал его примеру, а вынырнув и отдышавшись, увидел возле себя хитрую морду Ростока.
«Садись, поехали, человек из прошлого, вынырнувший в будущее!» — приветствовал его появление дельфин серией щелчков, Аверин обнял его голову, перевалил тело на мокрую, ласковую спину, поискал глазами Юона. Ага, вот и они..
— Ты говорил: «язык, зубы, разговаривать». У меня, знаешь ли, складывается такое впечатление, что вы способны к обмену информацией и без этих принадлежностей.
— Если ты имеешь в виду третью сигнальную систему, телепатию...
«Хотите свежий анекдот? — предложил Росток.— Совсем свежий!»
— Это не тот, который ты начал было рассказывать мне вчера? — поинтересовался Юон.
«Тот уже не свежий, — обиделся дельфин. — Я его уже и не помню. И вообще я анекдотов не запоминаю»'.
— Это как жe, — удивился Аверин.
Дельфин свистнул, фыркнул, застрекотал.
«Головы дельфинов совсем не для того предназначены, чтобы забивать их всяким несвежим хламом. Голова для того, чтобы думать, чтобы наслаждаться. Мы любим все только свежее — воду, воздух, рыбу и анекдоты. Несвежие анекдоты хуже тухлой рыбы».
— Да где же вы свои анекдоты берете?
«А мы просто смотрим на вас, слушаем... И выходит анекдот».
— Вот это действительно анекдот! — усмехнулся Аверин.
Юон скользнул со спины Мура в воду, Аверин проделал тот же маневр. Неторопливо плывя к берегу, раздумывал: неужто и в самом деле придется ломать все устоявшееся, искать какие-то новые опорные точки, вырабатывать новое мировоззрение? Конечно, спешить с этим не следует, однако...
Воронов отчаянно барахтался, пытаясь выбраться из водоворота мыслей, идей, неразрешимых противоречий, кyда бросил его Гаал. Порой ему казалось, будто в сознании все уже выстроилось в стройное здание всеобъемлющей гипотезы, но едва он пытался прикоснуться к ней своими прошлыми понятиями, представлениями, все мгновенно рассыпалось, как карточный домик. Он не мог смириться с мыслью о том, что новая, более обширная область знания может прийти в противоречие с менее обширной, требуя ее коренной ломки или перестройки... Это был явный парадокс!
Каждое последующее знание, по глубокому убеждению Воронова и большинства его коллег, должно не исключать, а включать в себя предыдущее в качестве частного случая, более узкой области. И потому он изо всех сил старался найти средства и способы, чтобы как-то примирить новое со старым, таким привычным и надежным, способным служить фундаментом дальнейшего развития...
