— А вы не думаете, ваше благобдение, что на самом деле все по-другому? Что «бесовское невидимое пламя» — это лишь ваши домыслы? Одни в бреду увидели, другие подхватили — и пошло… А люди из-за вас, между прочим, горят не в каком-нибудь там, а в самом настоящем огне.
— Я тверд в своей вере, — негромко произнес Старик. — И мне жаль тебя. Похоже, глаза твои так и не смогли открыться навстречу Свету. Ты бредешь во тьме наугад, и нет в тебе корня. И ты не справишься с вихрем, когда оборвется цепь земной твоей жизни.
— Не надо цитировать священные тексты. Это не имеет никакого отношения к делу. К делу имеет отношение лишь судьба Алосты. И вы все-таки скажете мне то, что нужно. Я заставлю вас. Не верите?
— Не верю. Ты еще мальчик, ты только начинаешь жить — откуда тебе набраться мудрости? Или… Или ты грозишь мне бесовской силой? Но в тебе ее нет. Уж я бы почувствовал, пойми, это мое дело, моя работа. Я знаю, что ты чист. Иначе бы мы говорили по-другому.
— Чист, значит? А Алоста — ведьма? Хорошее же у вас чутье, старший инквизитор, — зло усмехнулся Хенг. — Если я чист, она тоже чиста. Если она ведьма — так и я колдун.
— Нет, ты не колдун, — помедлив, ответил Старик. — Но в тебе и в самом деле есть нечто странное. Я давно это замечал. И не интересовался я твоим прошлым не случайно — знал, что не получу правдивого ответа. А зачем мне пачкать тебя вынужденной ложью? Одно я знаю — ты не колдун. Ты кто-то другой. Поверь, я и в самом деле хотел бы тебе помочь — но не имею права.
— Тогда ответьте на мои вопросы. Больше мне от вас ничего не надо. Я все сделаю сам. Я еще не знаю, что сделаю, но все равно. Она должна жить. И быть свободной. Я все сделаю для этого.
Старик пожевал губами.
— Погоди, дай мне подумать. Ведь я еще не знаю, в самом ли деле она ведьма. А если нет… Быть может, если я увидел бы тебя впервые меньше суток назад, прикованным к стене, я бы тоже принял твою странность за колдовские чары. Так что если я и впрямь ошибаюсь… Но я не могу ее отпустить. По закону, она остается подозреваемой и до конца жизни содержится в заточении. Как я ее отпущу, какой властью? Я всего лишь старший инквизитор. Это не так уж много, мой мальчик. Выше меня — ведущий инквизитор, главный инквизитор столицы, Генеральный инквизитор Короны… Не думай, что я всесилен. Да, осудить я могу многих, но выпустить… Нет. Хотя ладно. Задавай свои вопросы.
— Где она находится?
— В подвалах Ведомства, где ж еще, — Старик усмехнулся. — Третий подземный ярус, двадцать седьмая камера. Одиночка.
