– В каком очевидном? – удивился Влад.
– Мне скучно, бес… Что делать, Фауст… Скажи-ка лучше, сколько у меня еще минут? Засекли ведь звонок наверняка…
Гиреев машинально глянул на экран ноутбука. Черный крест подплывал уже к Димитровскому мосту.
– Не могу сказать, – сказал сквозь зубы Влад. – Менты мне не докладывают…
– Ты бы не спешил меня сейчас ловить, Владимир Геннадиевич. Сам представь – ну вот повязали меня. Коли-то со мной нет. Выбивать придется информацию вашим гестаповцам. А у меня пониженный болевой порог. Ну, как у питбультерьера. Сознание потеряю, от потери крови замерзну, зубов недосчитаюсь, но не скажу ведь. Упрямый я с детства. Давай-ка я лучше отключусь. Позже свяжемся. Может, ночью. Может, утром. А может, и вообще никогда. Мне скучно, бес… – голос стих, а через десять секунд погас черный крест на экране ноутбука.
– Отключил батарею… – сказал Дербент. – Последнее направление – через мост на левый берег.
Майор снял наушники, взял со стола милицейскую рацию и стал орать в нее:
– Кубань, Кубань! – В ответ раздавался хруст и совершенно невнятные фразы из эфира.
– Что за «Кубань» у него? – спросил Влад у Милевича.
– Да ну их в жопу. Код какой-то… – задумчиво ответил Костя. – Наши скоро там будут. Но не успеют, конечно… Дежурить надо ТАМ, Гиря, вот что я тебе скажу… Скорее всего, он так и будет в центре выходить на связь. Давай перекусим и поедем. Спать не придется…
После душа я в халате сел кофе попить и подумать. Пацан наигрался, наелся, поплакал чего-то и спать лег. Я ему ночничок включил, большой свет погасил, закрыл тщательно и наверх ушел. Пускай дрыхнет. Сижу, пью. Кофе среди ночи для здоровья нехорошо, зато вкусно.
Или музыку послушать?
У меня для музыки отдельная комната. Уйму денег сожрала. Одни только стены со специальным покрытием чего стоят. Да усилитель ламповый интегральный, да колоночки, да сабвуфер. Провода по двадцать долларов за погонный метр. А все слух мой. У других уши как уши, а у меня датчики какие-то обнаженные. Если бы отключать не научился – давно бы с ума сошел.
Сижу вот, кофе отпил, на спинку стула откинулся и глаза закрыл.
При чем тут глаза? Отчего это глаза, о слухе же речь?
А отчего все их закрывают, когда вкусно?
Или когда запах черемухи?
Или когда гладят по голове?
Да потому что мозг не вмещает сразу всех ощущений! Не получается. Не железный. Слишком много информации. Надо затенять лишние чувства, чтобы не получилось сенсорного отравления! Вот тогда и будет и вкус, и запах, и прикосновение.
