Три часа спустя Дафна сидела в полицейском участке перед стеклянной стенкой и вглядывалась в лицо пожилой женщины, сидевшей напротив. Крашеные волосы, запавшие глаза – нет, это не мама. Мама непременно сделала бы макияж, освежив стареющее, но все еще красивое лицо, уложила волосы, приоделась.
Утром Дафна и Китти встречались с Томом Кэткартом у него в офисе, расположенном в отреставрированном особняке викторианской эпохи. Адвокат, мужчина лет шестидесяти с безукоризненными манерами, предупредил сестер, что миссис Сигрейв упорно повторяет то, что сказала при первом допросе, будто твердит заученный урок. Но Дафна была совершенно не готова увидеть мать такой.
Дафна через силу улыбнулась, но женщина в оранжевом комбинезоне, на котором почти стерлись буквы «Городская тюрьма Мирамонте», смотрела мимо нее, как сомнамбула или медитирующая. Дафна невольно поежилась – таким отрешенным был этот взгляд.
И снова – уже в который раз – ее охватило ощущение нереальности происходящего. Голова закружилась, засосало под ложечкой. Если эта незнакомка ее мать, то что Дафна здесь делает? Чем можно помочь человеку в таком состоянии?
Дафна растерянно огляделась. Все это чья-то дьявольская шутка – и эта женщина, сидящая напротив, и помещение для свиданий. Здесь пахнет свежей краской и новым паркетом. Обстановка скудная, ничего лишнего. Вокруг тихо, только из соседней комнаты доносятся стрекот клавиатуры да негромкое жужжание вентилятора.
Тюрьма находилась на первом этаже в северном конце длинного трехэтажного здания суда. Внутри помещения были отделаны с шиком – красное дерево, никелированные ручки дверей, застекленные переходы с видом на японский сад из камней во внутреннем дворике. Об истинном назначении этого здания напоминали только охрана на входе и камеры слежения под потолком.
Дафна сняла трубку переговорного устройства. Может, мама не признала ее? Вдруг она совсем не в себе?
Ей хотелось крикнуть что есть силы, чтобы вывести мать из этого страшного оцепенения, но она молча сидела, прижав трубку к уху.
Прошло несколько секунд, прежде чем женщина, известная раньше как Лидия Сигрейв, верная и любящая жена доктора Вернона Сигрейва, председатель дамского садового общества Мирамонте и известная в местных кругах художница, очнулась от транса, в котором, похоже, пребывала все это время, и медленно, дрожащей рукой сняла переговорную трубку.
– Здравствуй, дорогая моя, – промолвила она.
Голос, который услышала Дафна, несомненно, принадлежал ее матери. Если закрыть глаза, можно подумать, что мама сейчас стоит на залитой утренним солнцем кухне и жарит яичницу. Слезы потекли по щекам Дафны.
