Как бы там ни было, сейчас я сижу на заднем сиденье «Тойоты», гляжу в окно, а Маус развалился спереди и слушает свой метал.
Дорогая моя, Столица!
Я люблю твои светлые лица!
— вклинилось из окна «жигуленка», старого, еле влекущего пассажиров.
Страна уже десять страдает без гимна. Собственно, чем хвалиться-то? Не Дальнегорском же вкупе с кремлевской мафией? Зато расторопный, упитанный мэр для начала продвинул закон, разрешивший Столице свой гимн, и тут же этот самый гимн выдумал.
Быстрый мэр, оборотистый. Вовремя понял, что платные стоянки прибыльней спортивных коробок — а вот детские площадки не тронул. Даже пробовать не стал. Очень умный мужик. Чует ветер.
— Не, надо колеса менять, — вещал меж тем Маус. — Слышь, Сайфер? Чего скажешь?
— Денег нет, — водитель не отличался болтливостью.
Высокий, похожий бородкой на Мефистофеля, он походил на героя «Матрицы» куда больше чем его собрат по прозвищу. Порой, взглянув в острые, крысиные глазки, я ловил себя на том, что невольно озираюсь, подыскивая пути отступления. До сих пор не могу понять, что он тут делает? Впрочем, «Струна» не ошибается. Если уж выбрала человека, значит, они друг другу нужны. Только вот держит здешний народ не одна лишь любовь к подрастающему поколению.
Кто знает, может быть не один я тут бывший глиняный?
— А ты, что их у «тети Лены» клянчешь? — Маус пальцем приподнял свой берет и уставился на напарника. — Да? Так она в нашей тачке не ездит! Ей техника на ходу и ладно. А мне вот по колдобинам прыгать не в мазу! Ты не умеешь, Сайф, ну не умеешь ты…
Водитель молча крутил баранку.
— Вот смотри как надо, — Маус повернулся ко мне, совершенно ничего не стесняясь. — Шеф. В смысле, Константин Антонович, как вы смотрите на проблему… мнэээээ… подвижного состава в свете… ээээ… возложенных на нас обязаностей?
Я усмехнулся.
Все-таки это Столица. Мухинск… в нем тоже говорят по-русски, пьют ту же водку и смотрят те же программы. Но Столица живет в своем ритме, и ты ему либо соответствуешь, либо пытаешь угнаться, подобно отставшему пассажиру. Если первое — ты Маус, сидишь на переднем сиденье в ковбойской позе и знаешь, куда мы едем средь всех этих заворотов и третьего транспортного кольца. Если второе — ты пытаешься вникнуть в речь собеседника и, как Сократ, понимаешь, что ничегошеньки не понимаешь.
Честно скажу, прожил в этом городе всю свою жизнь, но здешние места помню только по елке в «Театре кошек». Тогда мне, помнится, было лет пять.
