С этого дня я усилил свои упражнения в стрельбе из лука и в борьбе на мечах, и не клал в рот ни кусочка яства, не бросив из того же блюда собакам. Прошло не более двух недель. Однажды, когда я сидел на крыльце, поправляя на своем луке тетиву, ко мне подошел князь Глеб.
— Дурные вести, княже, — сказал он. — В степи видели половцев, число — неведомо. Велишь повести дозор?
Рука моя сама потянулась к мечу, с которым не расставался я с тех пор, как узнал о заговоре.
— Незванных гостей я привечу сам, — сказал я.
Почему не заметил я, как блеснули маленькие глаза князя Глеба злобной радостью?
— С войной ли они пришли, княже? — спросил он. — Не лучше ли отправить разведку — у меня есть один разведчик — из наемников — муж осторожный и храбрый.
«Ты не обманешь меня, князь, — подумал я. — Низкий человек, ты сам сказал мне о врагах, чтобы усыпить мои подозрения: я все равно узнал бы о них. Ты хочешь оттянуть время, вступить с ними в переговоры…»
— Я сам пойду в разведку с твоим человеком, — сказал я тоном приказа.
— Твоя воля, княже, — князь Глеб низко поклонился мне и я не увидел выражения его лица.
Мы выступили на рассвете… Наемник оказался из варягов: это был рыжеволосый высокий человек с грубым жестоким лицом. Звали его Асмунд.
Чистым было небо над степью, легкий ветер шевелил золотистые метелки трав… Мы ехали долго. Чиста и спокойна была степь: никаких следов большой рати.
— Посмотри, княже, свежий след копыт! — Асмунд мечом показал мне на землю.
— Не вижу… — я обернулся как раз затем, чтобы увидеть со свистом рассекающий воздух меч… Это длилось одно лишь мгновение, но мне показалось — часы… На мне не было ни шлема, ни бахтерцов — только легкая стальная кольчуга, способная защитить против стрелы или ножа, но не против такого удара мечом. «Предательство!» — понял я прежде, чем на меня обрушился удар. То, что последовало за этим до сих пор вызывает у меня невольную дрожь по телу: я остался невредим, меч скользнул по ладанке, которую я с младенчества носил не снимая, и не зная, что в ней: умирая, матушка молила меня никогда не снимать эту ладанку и не заглядывать в нее. Но как только меч коснулся ладанки, произошло страшное: красный огонь застлал мне глаза, неведомая сила вторглась в тело.
…Мною овладело странное ощущение безудержного стремления куда-то.
— Господи помилуй!! — услышал я страшный крик Асмунда. — Каюсь!! Польстился я на золото, поднял меч на дитя!!!
Какой бескрайней стала вдруг степь!..
