— Странные вещи бывают Воинству надобны иной раз, — усмехнулась княгиня. — Ну да ладно, прощаю. Сядь, Елена, погляжу на тебя, хоть обнимать и не хочу покуда, сердита. Могу и за волоса дернуть. Раздражительна я сделалась, детки, да гневлива — сие плачевные тени старости. И пойму иной раз, да сладить не могу, нет, не такова я была прежде! Хоть малютка взаправду Платон Росков? Садись и ты… Прасковия, в ногах правды нету. Вижу, что не в гости пожаловали.
— Не в гости, матушка, — голос Елены дрогнул. — За помощью.
— Говори же, — голос игуменьи потеплел. — Где твой муж, девочка?
— Он умер, но еще даже не погребен. Он в дому, в имении нашем. Похороны должны быть завтра.
— Бедное дитя! Что вынудило тебя пуститься в дорогу, какая лютая необходимость?
— Филипп не просто умер, он убит злодеями. Они же похитили Романа. Ошибкою, думая, что тот Платон.
— Вот оно что. Так то тамошние злодеи, дитя? И то, здешним сейчас не до преступлений.
Положительно, сто лет Нелли не доводилось говорить с человеком, знающим, что к чему. Последние годы ей казалось, что все, кроме нее и мужа, малые дети, которым надобно либо долго растолковывать простейшие предметы, либо выдумывать успокоительные сказки взамен истин, что могут их слишком напугать.
— Тамошние, матушка. Мы дознались наверное. И сей младенец, он…
— Здесь он в безопасности, будь покойна, дитя. Ты вить приехала его у меня оставить?
— Да, — Нелли стиснула пальцы сплетенных ладоней.
— Подойди ко мне!
Нелли опустилась на колени у кресел игуменьи. Добрые иконы современного письма, казалось, глядели на нее отовсюду, успокаивая и утешая. Похоронить бы себя и горе здесь, в тихой обители! Нет, нельзя, ничего нельзя, нельзя проводить в последний путь Филиппа, нельзя горевать, нельзя обрести покой.
Белые теплые руки ласково стиснули ее лицо. Черные глаза теперь глядели совсем близко в глаза Елены, и, коли бы она не знала ничего о горестном прошлом княгини Федосии, нынешней матери Евдоксии, она по одним только этим глазам, верно, увидела бы, что и та испытала горе.
— Ты едешь в проклятые Господом края, в места лютых беззаконий?
— Еду и прошу Ваших молитв, — твердо ответила Нелли.
— Господи, как пережить новую тяготу! — Игуменья отняла одну ладонь от щеки Нелли и на мгновение опустила в нее лоб. — Много ль с вами людей?
— Один человек до границы довезет, а там, верно, отпустим назад. Станем нанимать проводников по дороге. Матушка, возьми мы с собою хоть роту солдат, противу санкюлотов будет мало.
