Тихо сделалось в спальне, так тихо, что донеслось, как мычит вдали стадо, гонимое с пастбища. Звенели колокольцы, покрикивал пастушок. Мирные эти звуки сельской жизни были так привычны, что немыслимо казалось поверить в только что прозвучавшее страшное слово.
— Ты про злоумышление говоришь? — Голова мужа на локте Нелли была беспомощно тяжела, чем-то походил он на Платона, когда тот еще не научился ее держать. Теперь Филипп молчал, только уста его слабо содрогались, словно вдогонку речи. Серые глаза глядели вовсе мимо Нелли. — Кто в своем дому мог такое сотворить?
— Не знаю покуда. — Параша, приняв от Татьяны кувшин, что-то заливала кипятком в чашке. — Не трусь, негоже тебе трусить. Даст Бог, так выведем яд.
— Не верю я! — Нелли устроила беззащитную голову Филиппа в подушках. Прозрачный холодный пот, вовсе не такой, как на жаре, проступал то и дело на его челе, которое Нелли отирала своим платком. — Кому надобно злоумышлять на Филиппа?
— Я того не знаю, а ты, коли пораскинешь умом, так небось поймешь, — Параша накрыла чашку крышечкою. — Три «Отче наш» должно настаиваться, не сбивай меня теперь.
— Понимать тут нечего! У Филиппа во всей России врага нету! — Нелли, ученая подругою, все ж придержала гневный возглас, покуда та шевелила губами.
— Нету, говоришь? — Параша извлекла из короба ситечко. — А те, каменщики вольные, Дьяволу подневольные? Разве не растревожили мы тогда осиного роя?
— Скажешь тож, — возмутилась Нелли. — Им ноне такого дрозда задала Государыня, что самим быть бы живу, нето воевать.
— Нелли!
— Душа моя, тебе лучше?
— Неужто я болен, Нелли? Давно? — Персты Филиппа, сжавшие ладонь Нелли, обжигали хладом. — Право слово, ничего не помню!
— Ты был болен, а теперь станешь скоро здоров! — Нелли приняла чашку и поднесла к губам мужа. — Выпей лекарство.
— Экая гадость, — Роскоф скривился после первого глотка. — Прасковия, ты, я чаю, сушеных лягушек натолкла.
— Пей, Филипп Антоныч, без разговору! — прикрикнула Параша сердито.
— Да уж пью, пью…
Параша глядела исподлобья: когда б ни очевидная глупость такого предположения, Нелли подумала бы, что недовольство ее из того, что Филипп пришел в себя.
— Да разве ж можно?! — заполошно прошептал кто-то за дверьми в близкие покои, верней даже шепотом крикнул. Теперь Нелли поняла, что уж с минуту доносится оттуда беспорядочный топот и шум, словно ловят курицу к обеду.
— Ай!
Створки двери стукнули и на пороге явился Роман, с игрушечным пистолетом в руке. Пистолет этот, копию всамделишного, отлил недавно из олова Роскоф.
