Улица Окопная | страница 125
Датчики пульсомера закрепляю на груди, на запястье нажимаю кнопку старта. На экране часов маленький человечек начинает бег на месте. По словам продавца, его невозможно отключить. Все это время бесцельный бег человечка на месте раздражал меня.
Я сбегаю по лестнице вниз и замечаю на доске объявлений желтый листок. Больше мне нет нужды читать, что хочет сказать супружеская чета сверху. В дверях в честь ясного раннего дня я закуриваю две сигареты, одну для себя, вторую – оставляю в углу площадки. Оттуда в недвижимом воздухе дым поднимется прямо к их ноздрям.
Пульс шестьдесят семь.
Сегодня не буду бегать, больше не надо, никакой спешки.
Сегодня у меня есть время задержаться в местах, ставших дорогими мне за последние месяцы. Знакомой тропой пересекаю лес, выхожу к пешеходному мостику над Первой кольцевой, останавливаюсь и опираюсь на перила. Машины идут подо мной, они напоминают жуков. Сини нравится играть с жуками, она хотела бы сделать для них новый домик из спичечного коробка. Я не разрешаю, их дом – вся Финляндия.
Отрываю руки от перил и развожу их по сторонам, как крылья. Вспоминается озеро, край мостков и ветер, который хотел оторвать меня от семьи. Я опускаю крылья, опираюсь на перила, и крылья бессильно обвисают.
Первая кольцевая, сосуд моего сердца, мой путь.
Я стою над тобой и хочу обозреть тебя всю.
Первая кольцевая, ты пронзаешь пейзаж, хороня под собой поля, еще немного, и ты заставишь отцов города распланировать под строительство оставшиеся парки, и тогда наступит конец чванливой болтовне жителей Пиркколы, Пакилы и Палохейня о близости их к природе. Конец вымогательству денег за земельный надел.
Былинная кольцевая – так говорят о тебе по всей стране, ты – понятие и символ, по тебе струится моя кровь, хочу прижаться к тебе, почувствовать твой запах. Что в сравнении с тобой дороги на Хямеенлинну, Туусулу и Лахти? Ничто. Они уводят назад во тьму, а ты никуда не ведешь, только замыкаешь кольцо вкруг города, ты – аорта и ободок на прическе Хельсинки.
В одно мгновение ты перенесешь меня из Эспоо в торговый центр «Итякескус», жемчужину своего ободка. «Итякескус» – важнейшее место нового Хельсинки, общий котел для выходцев из России, Сомали, Паркано[18] и Киихтелюсваары.[19] Там кипит и настаивается супчик, который варят тысяча поваров.
Первая кольцевая, к счастью, мы друг у друга есть, и друг у друга же мы черпаем информацию: город расширяется, дробится, трескается по краям, рождаются черные дыры, истекающие горячей лавой нынешних времен, и мы не можем остановить его; куда ни глянь, везде кипит и булькает, и в воздухе одновременно слышны все семь шипящих русского языка.