Нынешний же не вышел ни лицом, ни статью, ни платьем, ни манерами. Обыкновенный трудяга, каких в столице не счесть. Волосы с проседью, стриженные «под горшок», не слишком ухоженная бороденка, мутноватые глазки, не поражающие особым умом или проницательностью, натруженные руки с выпирающими венами и въевшейся у ногтей чернотой. Тем не менее его приход подействовал на хозяина самым удивительным образом. При виде трудяги первый советник как будто просветлел лицом и пришел в сильнейшее возбуждение. Тараторя без умолку, он тут же провел гостя в секретную комнату и заперся с ним на целый час, не меньше.
Секретной комната называлась не потому, что ее наличие в доме было для кого-то тайной, просто ее задумали и обустроили специально для секретных переговоров: заложили окна, укрепили стены лишним слоем каменной кладки, обили изнутри толстыми пушистыми коврами и установили вторую дверь, отделенную от первой закутом длиною в сажень, чтобы никто не мог подслушивать или подглядывать у замочной скважины. Вместе с очевидными преимуществами эти меры принесли хозяину и определенные неудобства. Так, во время переговоров нельзя было позвать слуг и потребовать освежающего питья, сластей или закусок для подкрепления сил, ароматных кальянов с травяными настоями, дарующими расслабление или подстегивающими мысль. Обыкновенно напитки, лакомства и кальяны подавались в секретную комнату до начала переговоров, что, хотя и не устраняло всех неудобств (гостям приходилось обслуживать себя самостоятельно, горячие закуски стыли, холодные заветривались, напитки нагревались и почти не освежали), но все же позволяло худо-бедно утолять голод и жажду. Однако на этот раз хозяин так торопился, что слуги не успели даже собрать подносы. Зная, как болезненно хозяин переносит деловые беседы, не скрашенные вкусненьким, слуги ждали появления своего господина не без трепета. Но то, что открылось их взору, превзошло самые страшные опасения.
Сначала из секретной комнаты вышел давешний посетитель – с таким видом, будто его чурбаком по макушке огрели. Постоял немного, поозирался словно бы в растерянности, а когда мальчик-слуга подбежал спросить, не может ли он чем-нибудь помочь, трудяга помотал башкой и почти бегом припустил к выходу. Потом появился хозяин – лицо мрачнее некуда. Велев подать большой кувшин вина и отмахнувшись от подноса с закусками, он снова заперся в комнате и просидел там до позднего вечера. Мажордом, обеспокоенный тем, что господин (между прочим, большой любитель поесть) не подает признаков жизни, трижды подходил к переговорной трубе и подолгу там топтался, да так и не осмелился снять заглушку и пригласить затворника к столу.
