Лорд Хедриг отнял руки от лица, и взгляд его упал на флакон с бальзамом нагорна, стоящий на столе. Старик в сердцах сплюнул. Это из-за него, из-за проклятого дурмана он потерял остатки разума и отдал Хайну безо всяких условий. Ему даже в голову не пришло связаться магически с лордом Региусом и потребовать объяснений: кому и зачем понадобилась девочка? Какой у нее Дар и откуда о нем стало известно? Он мог пригрозить, что не отдаст ребенка, пока не получит ответа на все свои вопросы. А чтобы Региус не вздумал крутить, можно было выманить у этого негодяя-советника Красный айкас. Можно было… А! Какая теперь разница! Сделанного не воротишь…
И все же откуда владыка Плоскогорья мог узнать о Даре Хайны? Толстяк советник говорил что-то о соглядатаях владыки, подслушивающих всякие разговоры в тавернах и людных местах. Допустим, один из них терся в той корчме, где столовались домочадцы Лорда Хедрига, поехавшие на Ярмарку. Женщины и впрямь могли болтать об Аине, ведь тогда не прошло и трех лун с тех пор, как она не вернулась из похода за шерстью. Немудрено и то, что речь зашла о Хайне, которая пропала вместе с ней. Но что в этих пересудах могло навести владыку Кармала или лорда Региуса на мысль о необыкновенном Даре Хайны? Надо бы подробно расспросить всех, кто ездил тогда на Ярмарку, да всех не получится – почти весь молодняк продан в богатые дома на Плоскогорье или на Восток, смотрителям рудников.
Лорд Хедриг отцепил от пояса связку айкасов, выбрал синий камень и послал вызов Лойле, старшей жене сына-наследника. Ее взяли на Ярмарку, чтобы она присматривала за девицами, которых везли на продажу. Других женщин в обозе не было. А про Хайну болтали скорее всего женщины.
Лойла вошла в покои Лорда на подгибающихся от страха ногах.
– Ты звал меня, господин?
– Сядь. Не трясись, я не собираюсь тебя наказывать. Летом на Ярмарке ты присматривала за девицами. Ты находилась при них неотлучно?
– Да, господин. Пока их не продали.
– Стало быть, должна была слышать все их разговоры. Подумай хорошенько и припомни: они болтали о Хайне? Да не трясись, я сказал! Ничего плохого я тебе не сделаю. Только припомни все хорошенько.
– Слушаюсь, господин. Как я помню, разговор о Хайне был только один. Кто-то из девочек… Санни, по-моему… Да, Санни спросила у остальных, как они думают: могла ли Хайна уцелеть и добраться до Плоскогорья. Девочки подняли ее на смех. Мол, до Плоскогорья в одиночку не доберется никто, а у Хайны к тому же нет оберега, и вообще она хворая, даже в горах задыхалась, а уж внизу ей мигом конец пришел бы…
