Под стильной короткой стрижкой белокурых волос у врачихи виднелись вытянутые капли красных сережек, которые показались Сайксу каплями крови. Она села и с искрящимся шорохом нейлона положила ногу на ногу. Он чувствовал запах дорогой пудры, идущей от ее тела, необычный, приятный, не то что запах дешевого порошка, который накладывала на дряблые складки шеи его мать, накладывала долго, старательно и потом выглядела так, будто ее ударили мешком с мукой.
– Не хотите ли попить, мистер Сайкс? – Врачиха взяла графин из нержавеющей стали и налила ему воды. В стакане мелодично позвякивали льдинки.
За окном на ветру плясали снежинки. По краям рам с пуленепробиваемыми стеклами оседал иней. Между двумя пуговицами у врачихи разошлась блузка, и Сайкс не отрываясь смотрел на ее белый плоский живот.
– Как, нравится? – спросила она.
Сайкс поднял голову. Ничего подобного он в жизни не видел.
– Я дам вам все возможности к самовыражению. В нашем центре есть, разумеется, свои правила, но они не запрещают говорить то, что вы думаете.
Ее слова падали медленно и мерно и, как кирпичики, становились одно к одному.
– Вы хотите вернуться туда? – Врачиха протянула руку к окну, словно указывая на мир, лежащий где-то там, далеко.
Сайкс смотрел на нее и молчал.
– Подумайте, как вы росли. У вас не было условий для нормального развития. Ваши родители, учителя и полицейские сделали вас таким, какой вы есть.
Теперь она левую ногу закинула на правую.
– Вы должны научиться сдерживать эмоции, мистер Сайкс, направлять ваше недовольство в безопасный канал. Постоянно контролировать свой темперамент. Таковы правила, принятые в человеческом сообществе, и условие вашего возвращения к нормальной жизни.
Возвращения? Неужели он в самом деле может выйти на свободу?
За долгие годы заключения Сайксу довелось переменить несколько профессий – работал в металлообрабатывающем цехе, на молочной ферме, последним в группе получил удостоверение механика-ремонтника бытовых приборов.
«Вы должны овладеть каким-нибудь ремеслом, – говорили тюремным птахам. – Тем, кого выпустят под надзор полиции, будет предоставлена работа, не бог весть какая и с минимальной зарплатой, но все же…» И вот им, сорока-, пятидесяти- и шестидесятилетним приходилось начинать с нуля.
Вставало и садилось солнце, шли дни, мчались недели, летели месяцы. Семидесятые годы стали восьмидесятыми, те плавно перетекли в девяностые, а там и новое столетие наступило. Каждую неделю психиатричка назначала Сайксу пятнадцатиминутный сеанс для выработки его будущего жизненного уклада, и за время, что он провел в тюрьме, переменилось лишь одно.
