Потом Додо стал говорить не «ко мне», а «принеси», шлепая при этом себя по бедру, что на языке всех и всяческих собак означает призыв.
Затем он положил поводок на землю и в нескольких шагах от него усадил щенка: «Сидеть!»
И отошел шагов на двадцать.
— Принеси!
Репейка бросился на зов, разумеется, без поводка.
Додо вместе с ним вернулся к поводку, вложил поводок ему в рот и опять приказал сидеть.
— Принеси!
Так повторялось до той минуты, пока в маленький мозг щенка не пришло прозрение, прозрение, освещенное наградой в виде сала, и с той поры Репейка безошибочно приносил поводок не только на воле, во время упражнений, но и в повозке.
— Пойдем гулять! Принеси поводок…
Позднее Репейка стал распознавать слова «шлепанцы», «трубка», «спички» и знал, к каким предметам они относились. Он привык к спокойному глухому голосу Додо, привык и к тому, что не должен повиноваться никакому другому голосу, не должен, если даже его называют по имени и зовут к себе.
— Репейка! Иди сюда, Репейка! — делала попытки подружиться наездница, несмотря на запрет Алайоша, и Репейка уже чуть было не побежал к ней — голос был такой приятный, ласковый, — как вдруг над головой прогудело:
— Нельзя!
И Репейку словно стукнули по носу, словно розга Янчи просвистела над ним!
— Ты завистливый пес, Додо! — возмутилась Мальвина, но Додо лишь улыбнулся ей.
— Потерпи, Мальвинка, воспитание еще не окончено. Но все же попробуй позвать еще раз!
— Иди сюда, Репейка, — шлепнула Мальвина себя по плотной ляжке.
Щенок растерянно сел и поглядел на Додо, словно спрашивая:
— Ну, так что, идти мне или не идти?
— Нельзя!
И Репейка отвернулся, хотя и вильнул Мальвине хвостом.
— Сожалею, но подойти не могу.
Репейка вообще не был склонен к панибратству; это качество он воспринял от матери, которая не подпускала к себе незнакомых, рычанием предупреждая, что готова укусить. Недоверчивость его была инстинктивной и переходила в прямую агрессивность, едва сгущалась тьма и извечный навык предков сторожить, драться и защищать, по суровым законам наследственности, диктовал все поведение щенка.
Люди сновали взад-вперед вокруг повозки — Репейка даже ухом не вел, но стоило кому-то взяться за дверную ручку, как он начинал яростно рычать и ворчал еще долго, когда чужой уже отходил от двери и слышны были его удаляющиеся шаги.
Разумеется, он прекрасно различал шаги Додо и ждал, не двигаясь с места, только приветственно виляя хвостом. Но стоило ключу заскрипеть в замке, как щенок мигом оказывался у двери, готовый прыгать и всячески выражать пылкую любовь.
