– Как только научишься падать,- сказал Ольг в начале занятия,- научу держать равновесие в любой ситуации.
Сейчас у Элиа болело все тело, он бы все, что угодно отдал за пуховую перину, в которую можно зарыться с головой и ничего не чувствовать, но он не просил пощады. Ольг с усмешкой наблюдал за страдальческим видом мальчика, но закончить занятие тоже не предлагал. Когда ему было шесть лет, его учил этому один старик, друг его отца. Маленький Ольг потом неделями страдал от громадных синяков по всему телу, но молчал, как и положено было сыну тана.
Эта был третий вечер после того как они вышли из Келона. Они остановились на опушке красивого леса прямо около тракта, покормили Дона, развели костер, и Элиа напросился. Сам. Ольг его за язык не тянул, но поговорку "за что боролись, на то и напоролись" ехидно напомнил. Наконец, Элиа в сотый, наверное, раз грянул оземь и сказал серьезно:
– Нет, я больше не могу. Давай передохнем, иначе я прямо здесь умру.
– Не вставая?- лукаво спросил Ольг. Элиа лежал на земле, уставясь на небо и, судя по всему, ни на какие движения больше способен не был.
– Ага,- хрипло сказал он. Плевать на грязь, на сырую землю, еще даже травой не покрытую. Элиа расхотелось быть воином. Еще одного такого вечера он не переживет, это ясно. Если Ольгу надо, то он пусть воюет, сражается, а он посмотрит… И почему ни в одной книге не рассказывалось, что каждая кость, каждый мускул могут так ныть от боли?
Дон предостерегающе фыркнул. Элиа моментально забыл о растянутых мышцах и сел.
– Знаешь,- сказал он,- Мне уже три дня кажется, что за нами кто-то следит. И Дон что-то чувствует.
Он не говорил об этом прежде, во-первых, потому что они не разговаривали, а во-вторых, потому что Ольг, у которого чутье на опасность было развито гораздо лучше, не беспокоился совсем.
Тан рассмеялся:
– Наконец-то и ты заметил. За нами с самого Келона кое-кто наблюдает.
– Кто?
Ольг встал с земли:
– Подожди-ка здесь чуть-чуть,- произнес он и неслышно исчез среди деревьев, так быстро, что Элиа даже не успел его окликнуть. Что ж, можно хоть отдохнуть слегка, не чувствуя на себе насмешливого взгляда так называемого "учителя". Но Элиа не был бы собой, если бы просто сидел и ждал: ему было очень любопытно, за кем же направился в подлесок тан.
Ждать, впрочем, пришлось недолго. Хруст веток подсказал Элиа, что Ольг идет не один, а тащит кого-то за шиворот, причем не слишком-то деликатно. Правда, голос человека, которого вел не в меру решительный тан, был ему знаком. И не только голос, но и весь тон и даже отдельные эпитеты, которыми награждался Ольг.
