– Кларенс, твою мать!
Келонец появляется из ниоткуда, измазанный в крови и грязи, видит лежащего на земле человека и подскакивает к нему.
Поздно.
Ольг понимает, что их становится все меньше и меньше, а солдат короля все еще в несколько раз больше, чем их, и битва заранее проиграна, просто потому, что не могло быть иначе. И надо бы уходить, чтобы спасти хотя бы тех, кто остался, но воинская честь не позволяет и этого, и единственное, что еще можно сделать – унести с собой жизни как можно больших противников, и постараться добраться до Лэриона, чтобы лишить армию головы.
– Проигрываем, тан, – крикнул ему Колин, – Уводи своих, и Элиа уводи! Давай, быстро!
…- Нас теснят. Мы проигрываем. Я шел к тебе, сын. Ты должен собрать самые необходимые вещи и уйти из замка, пока не поздно.
– Я – воин. Я не побегу от опасности. Ты это знаешь…
Неужели все повторяется? Неужели?
Не хочу, не хочу, не хочу.
Отец, помоги!
Словно кто-то услышал его мольбу – сзади кричал такой знакомый, такой родной голос, звонкий мальчишеский голос Элиа:
– Держитесь, мы поможем!
Бежал впереди Элиа, а за ними целое войско людей, среди которых Ольг увидел и жителей деревни со странным названием Клыки, и обитателей замка, бывшим хозяином которого был тан Радион, и еще многих, многих…
Элиа поравнялся с ним, немного задержался:
– Ты как?
– Откуда? Элиа…
– Да так, военная хитрость. Ты когда меня позавчера отогнал, я сразу же поскакал в ближайшую деревеньку, поднимать народ. А они дальше. Так и собрались,в общем-то.
– А сколько? – немного опешив от деловитого тона Элиа, спросил Ольг.
– Тысяч десять, по-моему. Я что их тебе, считать должен?
В карих глазах промелькнула усмешка. Но добрая такая, не злая. Элиа выглядел возбужденным от приближающейся битвы, отдохнувшим и бесстрашным.
– Я за Лэрионом, – объявил Элиа негромко, так, что среди криков Ольг едва расслышал его голос, – Короли не участвуют в битвах, верно?
* * *
Все должно быть, так как должно было быть.
Странная фраза. Она отчего-то засела в подсознании, как иногда заседает привязчивая мелодия. Элиа бежал вперед, уворачиваясь от ударов с какой-то немыслимой ловкостью, твердо зная, что там, впереди, его ждут.
С нетерпением.
Он не был великим воином. Не был воином вообще. Он не умел и не любил сражаться.
Но сейчас это не имело значения. Ни на йоту.
Сначала в глаза бросился огромный, ослепительной белизны конь с длинной, украшенной золотой нитью, гривой, и Элиа вдруг вспомнил Дона.
