Колин помнил еще того Элиа, первенца Эвана, погибшего, как сегодня рассказал его брат, задолго до его рождения.
Что ж, кому суждено было погибнуть, тот погиб.
… у мальчика был хороший голос и дар рассказчика. Эван в молодости тоже потешал друзей веселыми историями, которых знал великое множество, и любое событие, произошедшее с ним, мог описать так же, как эти истории. Только вот в его двоюродном брате не было такой спокойной – иного слова не подобрать – печали, словно этот мальчик с карими глазами пережил то, что его ровесникам и не снилось даже.
А разве так оно и не было?
И почему, собственно, этот совсем еще мальчик с потаенной грустью в глазах должен быть королем, почему его, а не кого-то другого, выбрали Эван и сама судьба для того, чтобы он прошел все преграды, прошагал пешком тысячи миль, потерял тех, кого любил и обрел друзей?
Эван жив. Жив и еще один его сын, по возрасту гораздо более подходящий к престолонаследию. Живы – и тем не менее, сейчас, перед ним, сидят не они, а тринадцатилетний мальчишка, которому дай-то боги разобраться в своей-то жизни, уж не говоря о жизнях всей страны – огромной, великой (пусть даже ее величие за последние годы и поблекло, но все же великой) страны.
Постой-ка, уж не завидую ли я ему?
Ведь ему с друзьями удалось уже то, что мне не удавалось долгие годы – они наносят Лэриону один удар за другим, по всей стране идет слава о троих мальчишках, победивших тана Радиона, а теперь они еще и меня выкрали прямо из под носа короля – вот потеха!
Зависть… Нет. Просто, кажется, оружейник Колин стареет…
– Твоего деда звали как тебя, – проговорил он, наконец.
Элиа вдруг доверчиво улыбнулся (и в этой доверчивости мгновенно промелькнуло что-то от его матери, хотя и на нее он не был похож ни капельки):
– А я знаю. Отец говорил.
– А про меня он рассказывал? – живо отозвался Колин, в памяти которого мелькнули все годы дружбы с озорным королевским отпрыском. Но Элиа лишь помотал головой.
– Нет. Он не говорил о Ториноде. Я впервые услышал твое имя, в ту ночь, когда пал Нарит.
Колин вдруг представил себе все годы жизни вдалеке от родины, кочующую с места на место семью, страх, что однажды Лэрион доберется до них…
Как же так случилось, брат?
Кто теперь скажет, как это все было. Кто скажет, сколько слез пролила в ночной тиши юная королева, вынужденная жить как жена простого ремесленника, потерявшая юного наследника – такого же мальчика с таким же именем. Кто скажет, почему храбрый и умный Эван скитался по городам и странам, лишь бы сохранить жизнь членам своей семьи, не думая ни о своей королевской крови, ни о своей королевской гордости. Да и важно ли все это теперь, когда мальчик с огненными волосами стоит перед оружейником по имени Колин и показывает ему символы королевской власти Торинода, небрежно спрятанные под грубую ткань большой, на вырост, рубахи.
