– Я только хотел взглянуть на Матаверо, – низким хриплым голосом говорит Раухия.
Прекрасно, но зачем звать меня?
– Матаверо в классе.
Раухия, наверное, расстроился из-за того, что мистер Веркоу задал взбучку его внуку.
– Я только хотел передать ему ленч.
Раухия не знает, куда деть толстые руки, он смотрит на меня с такой грустью.
– Мне приходится самому готовить ленч для мальчика, – говорит он.
Обычная маорийская уклончивость, что же он все-таки хочет мне сказать?
– Почему вам, а не матери или отцу?
Его голос звучит еще на октаву ниже.
– Мне приходится самому готовить ленч для внука.
– Правда? Правда?
– Правда? Правда? – как эхо откликаются малыши.
Я заливаюсь краской.
– И завтрак ему готовлю тоже я.
– Вы? Вы?
– Вы? Вы? – вторит хор.
– Ему, мисс Воронтозов, нравится, как я поджариваю хлеб. Он говорит, мой поджаренный хлеб вкуснее. Мать поджаривает хлеб не так вкусно.
Он просит меня защитить Матаверо.
– Понимаю. Понимаю.
– Понимаю. Понимаю, – вторит хор.
Я снова заливаюсь краской.
Раухия передает Матаверо сверток, поворачивается, медленно спускается по ступенькам и, шаркая ногами, уходит по заиндевевшей траве. Раухия страдает тучностью и «сердцем». Он ездит в министерство сражаться за школьное помещение, но по натуре Раухия мягкий человек. Он может расшуметься у нас в коридоре, но с внуком он ягненок. На нем дорогой костюм, бегут мои мысли, пока Раухия добирается до своего одинокого искалеченного велосипеда под вязом, но брюки съезжают с него точно так же, как с Матаверо. Я стою, смотрю на Раухию, вздыхаю, и мне кажется, я все понимаю.
«Я не пошел в класс, – пишет Матаверо; он не признает звонков и гораздо четче ощущает эмоциональное деление суток, чем общепринятое, –
потому что я не
люблю школу. Я не
люблю кубики, но я
люблю глину. Я не
хочу читать
я не люблю
мисс Воронтозов».
Но, ублажая нежно любимого внука, ягненок Раухия, нэнни-Раухия, иногда превращается в льва, и однажды утром он, шаркая ногами, доносит свою ярость до директора, потому что Матаверо снова убегает из школы и налетает на него, как раз когда Раухия собирается сесть в автобус, отходящий в город. В город Раухия не уезжает, и через некоторое время его лысая голова, огромное туловище, толстые дрожащие губы, нарядный костюм и внук снова появляются в школе. В результате после вкрадчивой беседы директора с молодым Веркоу на тему о том, как выглядит в свете национальных и расовых проблем белый учитель, поднявший руку на коричневого ребенка, наш стажер провожает меня от школы до самых пальм, и в его голосе почему-то не слышно больше воинственно-хвастливых ноток. Грустные, во всяком случае, явно преобладают.
