И вот после нескольких дней занятий, прогулок по Риге и Рижскому взморью, веселых попоек мы с Васильевым все-таки решились напроситься к Лобанову на встречу. Михаил Петрович совершенно нас не знал, ничего из наших опусов не читал, поэтому отнесся к нашей просьбе “об аудиенции” несколько настороженно. Когда мы пришли с Володей Васильевым в комнату Михаила Петровича, то застали там Вячеслава Горбачева, ассистента Лобанова по семинару, и почувствовали себя не совсем уютно, ощущая, что Горбачев вовсе не намерен покидать лобановские апартаменты.
Михаил Петрович прекрасно понимал, что мы пришли к нему с какими-то тревожными вопросами, но особо не любопытствовал, представляя возможность нам “выговариваться по обстоятельствам” (присутствие В. Горбачева его теперь уже, видимо, раздражало, но изменить ситуацию было невозможно). Мы что-то робко лепетали о “народности” литературы, о своих желаниях заниматься критикой не на потребу дня, а по велению сердец. Все это выглядело несколько напыщенно и не совсем доверительно, хотя шли мы к Лобанову как раз с решительным намерением поделиться самыми сокровенными задумками…
Да, доверительного разговора в тот “визит” наш к Михаилу Петровичу не получилось, но зато в последующие дни семинара Лобанов уже не выпускал нас из виду и при каждой возможности выказывал лично мне, например, явную благожелательность - это я чувствовал, как говорится, всеми фибрами души - недаром же я даже задумал тогда “перебежать” в лобановский семинар (осуществить сие намерение, правда, не успел). А на банкете, устроенном по окончании семинарских занятий, помнится, я произнес весьма эмоциональную речь во славу Михаила Петровича (он, правда, на том банкете не присутствовал, уже уехал в Москву, но это и давало мне возможность говорить раскованно и непринужденно), чем вызвал явное неудовольствие других руководителей семинара.
И когда в 1976 году писатели Свердловска (Екатеринбурга) предложили мне вступить в их содружество, я рискнул попросить у Михаила Петровича рекомендацию, правда, не очень-то надеясь, что он согласится быть моим “крестным” (мне было известно, что он крайне редко давал подобные рекомендации). Но все обернулось для меня как нельзя лучше: Михаил Петрович рекомендацию написал, а впоследствии, когда возникли трения по поводу утверждения моей кандидатуры в приемной комиссии, решительно вступился за своего подопечного, т. е. меня грешного, обратился с письмом к тогдашнему первому заместителю председателя Правления союза писателей России Ю. В. Бондареву, в котором просил-требовал (именно так!) рассмотреть вопрос о моем приеме на секретариате. Пожалуй, прежде всего только благодаря ходатайству Михаила Петровича мое “дело” было включено в повестку дня заседания выездного секретариата в Волгограде, где я был принят в писательское сообщество 15 мая 1977 года.
