Монашкам этой передышки оказалось достаточно. Забыв о гордости, настоятельница с Эдвиной выскочили из комнаты, признав поражение. Трясущимися руками Мария-Елена захлопнула дверь и опустила засов.
— Вернитесь! — крикнула Атайя, подбежав к выходу на пару секунд позже. — Пусть прольется ваша кровь! И вы будете прощены!
В безопасности женщины с облегчением вздохнули и прочли молитвы благодарности за спасение. Они слышали, как воет Атайя, стуча кулаками по двери, но были спокойны вне ее досягаемости.
— Очевидно, ей не нужна магия, чтобы убить нас, — сухо сказала настоятельница, когда у нее восстановилось дыхание.
Она прикоснулась к щеке и вытерла кровь разодранным платом.
— При всем уважении к вам, мать-настоятельница, — робко произнесла Эдвина, до сих пор держа метлу в руках, — возможно, не надо было говорить ей, что он умер.
Мария-Елена окинула ее испепеляющим взглядом, который обычно припасала для неуправляемых послушниц.
— Это и так очевидно, — крикнула она — злая, что завязала ссору.
Над головой раздался сотрясающий раскат грома, обе подскочили и решили быстрей удалиться из гостевой части монастыря. Эдвина поставила метлу у двери и поспешила за настоятельницей, хрустя пальцами от беспокойства.
— А правда, что он может прийти за ней? — спросила она. — Король предупреждал, что кто-то попытается спасти ее… любовник или один из друзей.
— Если б могли, давно бы это сделали, — коротко ответила Мария-Елена, все еще дрожа от телесных и духовных ран. — Как они придут, если представления не имеют, где она? Никто не знает о ее местонахождении, кроме короля и его советника. А если и найдут, то пользы от этого мало. Сомневаюсь, что Атайя кого-нибудь узнает, за последние несколько недель ее память совсем сдала. Перестань волноваться, — сердито добавила настоятельница, ее нервы после нападения принцессы были на исходе. — Ты начинаешь меня утомлять.
Эдвина кивнула в знак сожаления и прижала руку к груди, будто боясь, что сердце выпрыгнет из-за скорости, с которой они летели.
— Если б она только решилась на отпущение своих грехов, — прохрипела сестра, качая головой.
— Ты же видела ее лицо, когда я об этом упомянула. — Настоятельница ругалась про себя, не желая признать вину за произошедшее нападение. — Однако если она продолжит в таком же духе, я не буду ждать ее согласия. О, Эдвина, не смотри на меня так, — проговорила она, увидев, что у сестры отвисла челюсть. — Я не стала бы так вольно обращаться с законом Божьим. Ну, я бы рассмотрела эту возможность, — признала Мария-Елена. — Надеюсь, усердные молитвы помогут мне устоять перед соблазном. Кроме того, — продолжила настоятельница добродушно, ее настроение росло с отдалением от кельи Атайи, — мне кажется, что принцесса скоро сломается. Она каждый день пытается скрыть от нас свою боль, и ей это все хуже удается. И несмотря на сегодняшний приступ, если она когда-нибудь поверит, что ее любимый умер, то перестанет бороться. Я знаю, это жестоко, — с сожалением в голосе согласилась настоятельница, — но ее недолгое страдание на земле будет оправдано, если Атайя в итоге решит исповедоваться и спасет свою бессмертную душу. Скоро, Эдвина, она будет просить нас, чтобы мы отпустили ей грехи. — Мария-Елена глубоко вдохнула и медленно выпустила из легких воздух, чтобы снять накопившееся за утро напряжение. — Тогда всем нам будет спокойно.
