— Дело не в том, чтобы их слушать, — возразил Швейцер. — Дело в том, чтобы их распускать.
Это он произнес зря. Вустин, зная свою уязвимость, легко обижался, тогда как у Швейцера не было никаких доказательств его лживости.
— Повторите, — голос его сделался зловещим. — Вы смеете обвинять меня в распускании сплетен?
Швейцер быстро оглянулся. Шконда и Недодоев продолжали игру, Нагле расширял пятачок по спирали, двигаясь от его центра. Берестецкий находился уже в нескольких метрах от рояля и работал, как заведенный.
— Нет, не вы, — быстро сказал Швейцер. — Но — про вас.
— Кто? — теперь в тоне Вустина явственно слышалась слепая злоба.
— Э-э, нет, так мы не договаривались. Неважно, кто. Но я обязан вас предупредить: по Лицею гуляют слухи. Рассказывают, будто вы стали свидетелем необычной сцены. Утром. Якобы вы кого-то видели во дворе.
Произнося свою речь, Швейцер сосредоточенно смотрел себе под ноги, занятый как бы паркетом. Не услышав ни слова в ответ, он поднял голову и увидел, что его собеседник сильно испуган.
— Черт! Неужто разлетелось?
— Не поминайте черта. Успокойтесь: разлетелось, но не повсюду. Иначе бы с вами разговаривал не я. Понимаете?
Но Вустин уже думал о другом, он напал на след.
— Проклятый Кох! Это последняя капля…
— Оставьте Коха в покое. Скажите прямо: вы вправду видели Раевского?
Вустин вновь замолчал. Швейцер зашаркал щеткой, опасаясь спугнуть товарища.
— Может, это был не Раевский? — Он немного помог, хотя и чувствовал, что вопрос идиотский: кого еще могли вести под конвоем, ранним утром, да так, что и после никто не узнал.
Но угрюмый Вустин, не почувствовав глупости вопроса, серьезно покачал головой.
— Я и доказать могу, — буркнул он осторожно.
Швейцер пристроился поближе. Р-раз! Р-раз! Нога его гуляла, как поршень, независимо от тела.
— Вустин! Помилуйте! Вы умеете доказывать?
Тот прекратил работу и начал неуклюже озираться.
— Теорему, конечно, пока не могу… — Он, кряхтя, полез в карман. — А вот это — извольте…
Он помахал перед Швейцером скомканной бумажкой.
Швейцер взял ее двумя пальцами и, как бы изучая, посмотрел на свет: куражился над доказательствами, к которым Вустин обнаружил неожиданную способность.
— Осторожно! — разволновался Вустин. — Еще увидит кто.
— Ничего… — Швейцер развернул листок. — Вы давайте, работайте. Вот тогда уж точно никто не увидит. Что это?
— Раевский обронил. Или бросил нарочно. Они уже сворачивали за угол; гляжу — комочек кидает беленький. Тихонько так, пальцы разжались — и готово. Еще наступили. Я пять минут подождал, а после — пулей туда, пока не вымели.
