— Вы понимаете, что все методы получения этих количеств энергии имеют право на жизнь. Все! — повторил Булавин. — И традиционные: посредством тепловых и гидравлических станций, и сравнительно новые с помощью ядерных реакций расщепления, и новейшие — реакции синтеза, и пока еще проблематичные — использующие процессы аннигиляции, и способы повышения теплоотдачи Солнца, и многие другие…
Но, коллега, не сочтите это за административный нажим и самоуверенность, я полагаю, что сейчас, на данном этапе исследований, наиболее перспективным и реальным является укрощение и освоение реакций синтеза. Закрепившись на этом плацдарме, мы сумеем занять и другие, более трудные высоты энергетики. Согласитесь, ведь для воспламенения ваших частиц, что я, как и вы, считаю делом осуществимым, потребуется значительно больше сил, времени, энергии, чем для воспламенения плазменного шнура в термоядерном реакторе.
Не без чувства внутренней горечи согласился Стогов с доводами академика. Но Булавин, с присущей ему напористостью, день за днем и шаг за шагом вовлекал его в работу по термоядерной энергетике. Чем ближе знакомился Стогов с проектами Булавина, тем больше увлекался их смелостью и размахом.
Не отказываясь от своих замыслов по созданию «холодного» Солнца, Стогов все больше задумывался теперь и над другими путями практического использования античастиц.
— Нужно воспользоваться свойством аннигиляции для поглощения вредных излучений, для создания новых способов защиты людей от этого страшного спутника ядерной энергетики.
Так сформулировал Стогов новую задачу. Ее решение началось еще до отъезда Михаила Павловича в Крутогорск. Теперь на новом месте нужно было завершить начатую в Москве работу. После неудачной попытки высадиться на Незримом, и особенно после гибели Рубичева, мысли о необходимости найти средство для защиты человека в самых зараженных продуктами радиоактивного распада местах постепенно завладели всем существом Стогова.
Случилось так, что как раз в эти дни в Обручевск прилетел Виктор Васильевич Булавин.
Всегда подвижный и энергичный, академик выглядел сейчас помолодевшим на несколько лет. Утренние лучи еще не касались причудливых вершин Кряжа Подлунного, а Булавин был уже на ногах. Он начинал свой день с посещения центральной площадки, где устремленные ввысь краны размеренно, плита за плитой собирали из цветной пластмассы здание главного корпуса.
Булавин принимал самое активное участие в разработке проекта и теперь от души радовался тому, как день ото дня все отчетливее проступали очертания будущего Дворца науки.
