— Нет, сэр. Ничуть.
— Но вы не подарили ему свою книгу после ее выхода в свет.
— Простая забывчивость. Я и библиотеке не подарил ни одного экземпляра. Профессора славятся своей рассеянностью. — Нинхаймер позволил себе осторожно улыбнуться.
— А не кажется ли вам странным, что после более чем года безупречной работы робот И-Зет Двадцать Семь допустил ошибки именно в вашей книге? В книге, написанной вами, непримиримым врагом роботов?
— Моя книга была первым значительным трудом о людях, с которыми ему пришлось иметь дело. Тут-то и вступили в действие Три Закона Роботехники.
— Вы говорите сейчас так, доктор Нинхаймер, — сказал защитник, словно вы специалист в области робопсихологии. Бесспорно, вы вдруг весьма заинтересовались робопсихологией и даже брали в библиотеке книги по этому предмету. Вы сами упомянули об этом факте, не так ли?
— Всего одну книгу, сэр. Поступок, который мне кажется следствием… мм… вполне естественного любопытства.
— И эта единственная книга, как вы утверждаете, позволила вам понять, почему робот исказил именно вашу монографию?
— Да, сэр.
— Чрезвычайно удобное объяснение. А вы уверены, что ваш интерес к робопсихологии не был вызван стремлением научиться управлять роботом, чтобы, потом использовать его в своих тайных целях?
— Разумеется, нет, сэр! — Нинхаймер побагровел. Защитник повысил голос:
— Иными словами, уверены ли вы, что этих будто бы искаженных абзацев не было в вашей рукописи?
Социолог приподнялся в кресле.
— Это… мм… мм… просто нелепо! У меня есть гранки…
Он не в силах был продолжать, и обвинитель, поднявшись с места, обратился к судье:
— Ваша честь, с вашего позволения я намереваюсь представить в качестве вещественного доказательства корректурные листы, переданные доктором Нинхаймером роботу И-Зет Двадцать Семь, и корректурные листы, отправленные указанным роботом в издательство. Я готов, если того пожелает мой многоуважаемый коллега, сделать это немедленно и не буду возражать против перерыва заседания с целью сравнения двух экземпляров корректуры.
— В этом нет нужды, — нетерпеливо отмахнулся защитник. — Мой уважаемый оппонент может представить эти гранки в любое удобное для него время. Я нисколько не сомневаюсь, что в них будут обнаружены все противоречия, о которых говорил истец. Мне бы, однако, хотелось спросить свидетеля, нет ли у него также экземпляра гранок, принадлежащих доктору Бейкеру?
— Гранок доктора Бейкера? — нахмурившись, переспросил Нинхаймер. Он все еще плохо владел собой.
