И среди всей этой нечеловеческой ярости раздается одинокое: «Пи-ить, умираю!» И еще раз с надрывом: «Умираю, отомстите, брат…»
Грохот атаки тревожным сквозняком врывается в распахнутые настежь двери блиндажа. Разрывы гранат гремят где-то совсем рядом.
— Дядя Никита, где мой пистолет? — скороговоркой спрашиваю у Семушкина.
Он торопливо достает из кармана шинели ТТ.
— А вот он, Митрий, вот!
Он помогает мне подняться, и мы встаем с ним в этот своеобразный, полный решимости и ненависти к врагу строй.
Выходим. На круче идет какая-то возня. Неужели рукопашная? Песок и галька желтым потоком сбегают вниз. Что-то с шумом срывается и катится мимо нас.
— Фриц! — говорит Семушкин.
Убитый фашист остается лежать на песке.
— Братцы, наверх! — командует сержант, размахивая финкой. — Полундра-а!
Мы карабкаемся по круче, помогая друг другу. Над нами низко проносится снаряд, потом другой… третий.
— Наши-и! — кричит кто-то.
Мы еще не видим, что там, позади нас, но уже всем нутром своим чувствуем огромную радость.
Атака немцев захлебывается в самом начале. Из-за острова показывается четверка бронекатеров, вооруженных пушками и крупнокалиберными пулеметами.
— Ура-а! — гремит передовая.
Ходкие суденышки ловко лавируют между льдинами. Снаряды, посылаемые с бронекатеров, рвутся среди атакующих гитлеровцев.
— Ура-а! — кричим мы.
— Ура-а! — кричат раненые из норок.
— Ну, что я говорил?
— Вот и перелетные пташки!
— Четыре штуки, робята!
Катера, не прекращая огня, подплывают к самому берегу.
И, точно горная лавина, из всех нор, норок, блиндажей, землянок выкатываются раненые. За одну минуту весь берег наполняется ими. Немцы открывают ответный огонь с флангов. Но на свист пуль никто не обращает внимания.
— Товарищи! — выкрикивает человек в синем кителе, стоящий на палубе. — Погодите маленько, дайте выгрузить мешки!
Раненые послушно ждут, пока на берег не сбрасывают последний тюк с продуктами, не переносят последний ящик с боеприпасами.
— Ура-а-а!
На миг я вижу комиссара, Бондаренко, Федосова. Комиссар просит нас перетаскать мешки в блиндаж. Мы устраиваем живую цепь и передаем мешки и ящики из рук в руки. Фельдшер помогает тяжелораненым добраться до берега. Кто-то тут же падает от немецкой пули, кто-то с хрустом раскусывает сухарь, кто-то матерно ругается, кто-то стонет.
Раненые бросаются на палубу.
— Тише, товарищи! — остерегает тот же человек в синем кителе.
Кромка льда не выдерживает и проваливается под тяжестью человеческих тел.
