— Ты только подумай: «будет и на нашей улице праздник», — говорит дядя Никита. — Это значит: скоро фашистам крышка. Повоюем еще мы с тобой, Митяйка.
— Ну уж это вы ни к чему, дядя Никита. Сами сказали, что скоро фашистам крышка, — не выдерживаю я.
— А кто эту крышку будет делать? Пушкин или мы с вами?
— Конечно, мы, — соглашаюсь я. В политике я не считаю себя сильным и поэтому не хочу спорить.
— А по-моему, привезут сюда тыщу катюш и саданут по фрицам, — вдруг вмешивается Сережка.
— Ого, тыщу катюш. А другие участки?
— Наш поважней, — не унимается он.
— Пошел бы ты спать, новоявленный стратег, — смеюсь я.
— Сам иди, — огрызается он.
— Доверь тебе тыщу катюш, ты бы весь мир завоевал, как твой великий предок.
— Кто это? — с недоверием спрашивает он.
— Известно кто; Чингисхан.
Еще долго по всему фронту идет яростная пальба. В канун больших советских праздников немцы по своему обыкновению стараются нас запугивать, открывая огонь из пушек и пулеметов.
— С праздником поздравляют, — говорит Семушкин.
— А мы их с близкой кончиной, — прибавляет Сережка.
Сережка высовывает руку в окно и выпускает ракету.
Как бы тяжело нам ни было, все же после сегодняшних новостей на душе легчает, становится теплее.
С этого дня немцы яростно атакуют нас.
Мы уже не можем хоронить своих товарищей. Не стало наших славных грузин: ранило Долидзе, Гуляшвили погиб в канун праздника, когда немцы били по дому из пушек. Погибло несколько бойцов из взвода Бондаренко. Фашистские летчики опять бомбили берег, где расположены наш КП и штаб дивизии. По пути они сбросили несколько бомб на наш дом, но промахнулись. Теперь у самого входа чернеет огромная воронка. Эту воронку мы приспособили под братскую могилу.
Сегодня атаки начались спозаранку. Немцы лезут в правое крыло дома. Мы оставляем Семушкина и бежим за лейтенантом на помощь Бондаренко, Его позиция очень неудобная. Слева — коридор с окнами, справа — комнаты, окна которых обращены на тракторный. Если защищаться в комнатах, остается неприкрытым тыл.
Бойцы Бондаренко отстреливаются в комнатах, мы защищаем коридор. Фашисты атакуют со всех сторон.
Я и Подюков стреляем из автоматов только одиночными: для очередей, даже самых коротких, нет патронов.
Немцы забрасывают нас гранатами, которые залетают в окна с обеих сторон. Если граната попадает в коридор, мы заскакиваем в комнаты, и наоборот: летят гранаты в комнаты, мы выбегаем в коридор. Я и Сережка договорились выбрасывать залетевшие гранаты обратно. Но при первом же разрыве отказались от этого, потому что не знаем, когда и где упадет следующая.
