— А ну-ка веселенькую! — встрепенулся Федосов.
Долидзе ударил по струнам, и зазвенела лезгинка. Гуляшвили одним прыжком очутился на середине комнаты. Полы его шинели взметнулись, поднимая облако пыли.
— Асса! — подхватили мы, хлопая в ладоши в такт музыке.
— Асса! — отозвался танцор. Его глаза загорелись задорным огоньком, ноздри раздулись, и все лицо выразило лихую горскую отчаянность.
— Асса! Асса! — Мы притопываем ногами, позабыв в эту минуту все на свете: и тяжесть боев, и опасность, которая ежесекундно висит над нами, и фашистов, и всю войну. Веселье, точно крепкое вино, опьяняет нас. Кажется, оно бросило вызов самой смерти.
— Давай, давай!
— Лейтенанта просим!
Федосов улыбается и подпрыгивает на месте.
— Товарищ лейтенант! — размахивая трубкой, тревожно говорит связист. — Комиссар!
Федосов берет трубку. Его брови сдвигаются. Музыка обрывается; мы, шумно отдуваясь, рассаживаемся по углам.
— Слушаю вас!.. — говорит Федосов. Через минуту он отдает трубку связисту и обводит нас глазами. — Погиб командир батальона, — тихо говорит он.
Я слышу, как тукает под шинелью сердце. Я слышу, как тикают часы на руке младшего лейтенанта.
— По местам! — поднимаясь, приказывает Федосов и выходит вслед за нами. Никто из нас не говорит ни слова. Нас провожает жалобное пение печной трубы.
24 октября немцам удается овладеть центральной и юго-западной частью завода «Баррикады». На следующий день противник возобновляет наступление по всему фронту армии.
С каждым днем нам труднее и труднее защищать огромное здание. Часто приходится бегать из конца в конец, чтобы помочь товарищам. Позиция нашей тройки находится под охраной обоих крыльев дома и потому, немцы пока что не лезут к нам. Говорят, тракторный пал.
Все бойцы с нетерпением ждут Октябрьского праздника, словно он должен решить нашу участь в лучшую сторону.
Шестого старшина приносит нам белье. Все мы радуемся такому событию. От вшей, конечно, одним бельем не спасешься. Эти назойливые бестии давно уже кочуют по всей одежде, вплоть до портянок и шинели. Но чистое белье поднимает наше настроение почти до уровня праздничного.
Вечером мы решаем устроить баню. С Волги приносим в термосах воду и кипятим ее в котелках. Моемся строго поочередно. На каждого котелок воды. Я и Семушкин попадаем в первую партию. С нами банничает сам Федосов.
При свете коптилки мы кажемся мертвецами, собравшимися на шабаш. С любопытством разглядываем друг друга и намыливаем крохотными кусочками вонючего мыла головы.
